Парадокс добродетели - Ричард Рэнгем

Позади конечного мозга находится промежуточный мозг, или диэнцефалон, где расположен гипоталамус. Как и миндалевидные тела, гипоталамус представляет собой ключевой компонент нейронной сети, лежащей в основе реактивной (а также проактивной) агрессии. Гипоталамус также сильно влияет на активность надпочечников и участвует в регуляции эстрального цикла у самок и репродуктивного поведения.

Таким образом, в мозге, как и в остальных частях тела, черты синдрома одомашнивания, судя по всему, формируются под влиянием измененной активности клеток нервного гребня. Клетки нервного гребня влияют на системы, регулирующие стресс, страх и агрессию, включая симпатическую нервную систему и ряд мозговых структур, регулирующих эмоциональные реакции. Как мы уже видели, первым признаком, который удалось связать с развитием клеток нервного гребня, оказались белые пятна, типичные для одомашненных лошадей, собак, коров и других животных. Вслед за этим открытием мы выдвинули гипотезу, связывающую клетки нервного гребня со многими другими чертами одомашненных животных. Экспериментальные данные подтвердили эту гипотезу, продемонстрировав связь таких, казалось бы, разрозненных признаков, как небольшие челюсти, мелкие зубы, висячие уши и даже изменения в мозге, ассоциированные с пониженной реактивной агрессией.

Еще один способ проверить нашу гипотезу – это посмотреть, есть ли у одомашненных животных изменения в генах, отвечающих за миграцию клеток нервного гребня. С 2014 года такие изменения были обнаружены у шести видов (лошадей, крыс, собак, кошек, чернобурок и норок). Мы пока не знаем, будут ли такие изменения обнаружены у всех одомашненных видов животных, но, по крайней мере, на данный момент исключений еще не найдено38.

Ключевым процессом, лежащим в основе синдрома одомашнивания, можно назвать ювенилизацию. Как мы увидим в главе 9, уровень реактивной агрессии проще всего снизить с помощью отбора на ювенильные признаки, поскольку молодые особи склонны к реактивной агрессии меньше, чем взрослые. Поэтому можно ожидать, что механизмы стресса и особенности строения мозга у одомашненных животных будут такими же, как у молодых особей их диких предков. Отчасти ювенильные признаки сохраняются у одомашненных животных в результате отбора на редуцированные популяции клеток нервного гребня, замедляющие развитие соответствующих систем.

Идея, что клетки нервного гребня играют ключевую роль в процессе одомашнивания, очень перспективна, ведь она позволяет по-новому взглянуть на гипотезу, согласно которой представители Homo sapiens подвергались отбору против реактивной агрессии. Нейробиолог Седрик Бекс с коллегами попытались рассмотреть этот вопрос, занявшись поисками параллельной генетической эволюции у человека и одомашненных животных39. Они обнаружили 742 гена, несущих признаки положительного отбора у Homo sapiens, но не у двух вымерших видов человека – неандертальцев и денисовцев. После этого команда Бекса составила список из 691 гена, несущего признаки положительного отбора у четырех одомашненных видов (собак, кошек, лошадей и крупного рогатого скота). Они обнаружили, что генетические изменения у человека и четырех одомашненных видов перекрываются с высокой степенью статистической значимости. Из генов, подвергшихся положительному отбору у человека, 41 ген продемонстрировал признаки положительного отбора у одомашненных видов. Хотя для большинства генов биологические функции пока неизвестны, для двух из них связь с одомашниванием довольно очевидна. Например, ген BRAF, несущий признаки положительного отбора у кошек, лошадей и Homo sapiens, играет важную роль в развитии нервного гребня. Бекс с командой уверенно заключают, что полученный результат поддерживает гипотезу, согласно которой “наш вид подвергся самоодомашниванию”40. При этом они имеют в виду именно Homo sapiens, а не какой-то другой вид Homo. Это важный момент, к которому мы еще вернемся. Если новые данные будут подтверждать гипотезу нервного гребня, то с ее помощью можно будет детально изучить эволюционную историю одомашнивания и самоодомашнивания.

Независимо от того, насколько точной и исчерпывающей мы считаем гипотезу клеток нервного гребня, ясно одно: благодаря эксперименту Беляева мы многое узнали о синдроме одомашнивания. Беляев показал, что синдром одомашнивания возникает в результате отбора против реактивной агрессии, а не просто вследствие жизни рядом с человеком. Из этого следует важнейший вывод. Это означает, что синдром одомашнивания должен возникать всегда, когда происходит отбор против реактивной агрессии. А поскольку отбор против агрессии должен время от времени происходить и в дикой природе, среди диких животных должно наблюдаться множество случаев синдрома одомашнивания.

До сегодняшнего дня, однако, никто такие случаи не искал.

Беляев хотел выяснить, может ли отбор против реактивной агрессии привести к формированию синдрома одомашнивания. Его смелая догадка оказалась верна и положила начало масштабной исследовательской программе в Новосибирске, продолжавшейся в течение всей его жизни. Там и сегодня проводятся исследования под руководством его коллеги Людмилы Трут, в которых сравниваются линии менее агрессивных, более агрессивных и не подвергшихся отбору животных. Открытия Беляева подняли такое количество новых вопросов, что ответы на них сегодня доступны всего для нескольких видов одомашненных животных – хотя прошло уже более полувека. Главными объектами исследований в бывшем беляевском институте остаются черно-бурые лисы, крысы и норки. В других институтах изучают собак, морских свинок, мышей и кур. Остальные двадцать видов одомашненных животных пока ждут своего часа. Но помимо привычных нам одомашненных видов, есть и другая группа животных, до сих пор малоизученных, но весьма перспективных для дальнейших исследований. Ведь многие дикие виды тоже подверглись отбору против реактивной агрессии.

Исследования диких животных открывают многообещающие перспективы – при условии, что синдром одомашнивания действительно никак не связан с тем, как люди ухаживали за своими животными. Если нам удастся показать, что отбор против реактивной агрессии может приводить к формированию синдрома одомашнивания у животных, обитающих в дикой природе без контакта с человеком, мы получим реальный пример одомашнивания, происходящего самостоятельно. А это будет означать, что и люди тоже могли стать одомашненными без всякого участия “высших сущностей, для которых человек выступал своего рода домашним животным”, предложенных Блуменбахом1. Так что ответ на вопрос, существует ли синдром одомашнивания в дикой природе, поможет нам не только лучше понять этот эволюционный процесс, потенциально широко распространенный в природе, но и разрешить загадку человеческой миролюбивости.

Одомашнивание часто понимают как процесс, за которым непременно должен стоять человек. Археозоолог Джульет Клаттон-Брок, автор “Естественной истории одомашненных млекопитающих”, приводит классическое определение одомашнивания: одомашненных животных “разводят в неволе для употребления в пищу или получения прибыли в человеческих сообществах, контролирующих их размножение, их территории и их пищевые ресурсы”. Даже слово “одомашнивание” говорит само за себя, указывая на связь с человеческим домом. Учитывая все это, трудно представить себе, как синдром одомашнивания может сформироваться у дикого животного – эта идея кажется совершенно абсурдной2.