София - венецианская наложница - Энн Чемберлен

— Глупая женщина, — сказал Хусаин и покачал головой. — Она должна выглядеть веселой, даже если ей невесело. Какого же хозяина она найдет с таким лицом, никто не захочет терпеть ее страдания всю жизнь…

Мой друг сел за стол под аркадой и стал ждать шербет, но я уже не мог сдерживать себя. Я сразу же подбежал к служанке.

— Мария! Мария! — закричал я. — Где твоя хозяйка?

Женщина была потрясена и несколько мгновений не могла говорить. Это позволило продавцу заметить мою заинтересованность, и он подошел ко мне ближе.

— Вас заинтересовала эта рабыня, мой друг? — спросил он. — У вас хороший вкус. Вы бы не смогли выбрать лучше, даже если бы потратили несколько дней, осматривая рынки Стамбула, нет, даже месяцы, ища по всему исламскому миру. Она немного худа, но это из-за длительного морского путешествия. Несколько недель нормальной пищи, и она снова будет в хорошей форме. К тому же она умелая. Она будет работать и выполнять все ваши распоряжения. Она с готовностью научится всему, что вы пожелаете. Ей нет еще и тридцати пяти лет, хотя она была уже один раз замужем, это был какой-то христианин, который наградил ее одним ребенком. Ребенок умер от проклятого климата ее родины. Но вы увидите, что здесь, в нашем климате, с ее здоровьем и силой, она сможет родить вам пару сыновей и стать прекрасной заботливой матерью для них. Даже трех или четырех, если пожелает Аллах и вы сами, мой уважаемый господин. В любом случае она окупит себя в течение года, могу вас уверить… — закончил он свою речь.

Я не был очень хорошо знаком с Марией, чтобы ответить, была ли хоть треть из сказанного правдой, или если это было так, спросить, откуда он все это узнал. Мои познания турецкого языка остановили меня на: «Я искал…»

К счастью, Хусаин понял мое затруднительное положение и поспешил на помощь.

— В действительности, — сказал он, — мы были на том же корабле, на котором везли эту женщину, и…

— Хвала Аллаху! Что за совпадение! — всплеснул руками торговец.

— …и мы хотели бы узнать про другую женщину — помоложе этой — с золотыми волосами. Мы интересуемся ею.

Молодой мужчина сжал губы и задумчиво покачал головой, Затем он сказал «звените» и исчез в магазине. Через мгновение он вернулся в сопровождении грязного низенького купца, которого я уже видел на причале. Молодой человек наклонился к нему и начал что-то живо говорить ему на ухо.

— Меня зовут Кемаль Абу Иса, — представился низенький купец, — а это мой сын. Добро пожаловать к нам.

Хусаин тоже поприветствовал их и представился, делая ударение на том, как нам приятно находиться в их магазине.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — сказал торговец. — Мой сын принесет вам сладости и кальян.

Эта гнетущая вежливость продолжалась для меня, наверное, целый век. Торговец поглаживал свой грязный подбородок, Хусаин мужественно пробовал предложенные сладости и рассыпался в таких любезностях, о существовании которых я даже не подозревал. Я же занимался тем, что нервно дергал ногами под низким столиком.

Наконец купец перешел к интересующей нас теме.

— Мой сын сказал мне, что вы заинтересованы в покупке одной прекрасной молодой рабыни, которую я недавно приобрел. Эта рабыня предназначена для вас или вы просто чьи-то агенты?

— Мы не агенты, — сказал Хусаин.

— Простите меня за мою откровенность, — ответил старый купец на это, — но это дело, не так ли? Человек зарабатывает на жизнь таким образом, с помощью Аллаха, конечно. Так что скажите, сколько вы готовы заплатить?

Хусаин медлил в нерешительности, но я выпалил:

— У меня есть двести грашей.

— Двести грашей, — повторил купец. — Еще раз простите мою откровенность. Но за такой подарок, как белокурая девушка, — подарок, который, может, Аллах не пошлет мне и в тысячу лет, — я ожидал получить триста или даже больше. Нет, не пытайтесь торговаться со мной, мои друзья. Я откровенно с вами говорю. Если бы я хотел торговаться с вами, то назначил бы цену вдвое больше. Я не хочу вас обидеть, но такой подарок — бриллиант — не для простых торговцев, как вы и я. В действительности я запрашиваю четверть вашей суммы с любого клиента, который хочет просто посмотреть на нее.

Сейчас за двести грашей я с радостью продам ее компаньонку. Она тоже европейка и тоже белокожая. Нет, для вас, мои друзья, сто пятьдесят грашей. Нет? Вас не заинтересовало это предложение? Нет, не держите обиду, мои друзья. Я все же только человек. Человек, который должен с помощью Аллаха зарабатывать себе на жизнь. Белокурая девушка — девственница, мои друзья. У меня есть подтверждение повивальной бабки. У меня не будет такого подарка и в тысячу лет — нет, и Аллах мой свидетель, — закончил он.

Я был готов вскочить и надавать этому старику по его грязной шее, но Хусаин остановил меня.

— Мы понимаем ваше беспокойство, сэр, — сказал Хусаин. — Она действительно подарок судьбы. Но скажите мне, можем ли мы хотя бы взглянуть на нее?

— Пятьдесят грашей, — ответил торговец, поглаживая подбородок. — Это моя цена. Обычно я привожу такой товар секретно в ваш собственный дом. Это незаконно.

Законно или нет, но Хусаин теперь нашел, с чего он может начать торговаться. Я отказался потратить на простое свидание четверть наших денег, которые в течение следующих дней должны были каким-то образом увеличиться до четырехсот. Но я недооценил силу золотой улыбки моего друга. Он настаивал и в итоге, при помощи лжи, убедил купца, что, во-первых, мы не были заинтересованы в покупке девушки, и во-вторых, что я был ее братом, и это будет актом милосердия, который вознаградится Аллахом, если он проведет нас к ней бесплатно.

— Хорошо. Только для вас. Потому что вы мои друзья, — наконец заключил торговец.

Старик провел нас через маленькую комнату, которая использовалась для смешивания шербета и хранения других сладостей. В конце комнаты находился колокольчик, в который он позвонил, затем мы подождали некоторое время, чтобы у женщин за дверью было время исчезнуть до того, как мы войдем. Когда он наконец-то отдернул штору, мы очутились в длинном коридоре с огромным количеством тяжелых дверей, многие из которых были закрыты. Открытые двери вели в маленькие, но, я должен заметить, уютные комнатки. Те же, которые были закрыты, я предполагаю, были комнатами для гаремов, для работы рабынь и их отдыха.

Дверь в самом конце коридора было плотно закрыта. Торговец открыл ее ключом, который он носил на шее, и затем отступил назад, чтобы пропустить нас.

Мы очутились в огромной комнате, в которой было достаточно и воздуха, и света благодаря ряду окон рядом с потолком. Окна, я заметил, были достаточно большими (мужчина спокойно мог в них пролезть), и нежные голоса женщин, болтавших о своих ежедневных делах, доносились из них. Комната была украшена и обставлена так же приятно, как и любая другая турецкая гостиная, которую я когда-либо видел. Ковры и подушки на диване были яркими, сделанными со вкусом и, возможно, даже более роскошными, чем в доме Хусаина.