Пружина для мышеловки - Александра Маринина

Он никогда не думал, что его дом находится так близко отцентра Москвы. Когда машина въезжала на территорию участка, Аргунов невольновтянул голову в плечи. Ему хотелось стать маленьким и незаметным, исчезнуть,раствориться в салоне машины и перестать быть. Тогда не нужно будет входить вдом, подниматься в свою спальню и открывать шкаф.

И не открыть его он не может. Потому что открыть нужно.Потому что теплится еще, трепыхается на дне души надежда, что все приснилось иничего не было.

А если ЭТО есть?

Тогда он позвонит Славе Ситникову. Слава – единственный, скем можно об этом поговорить.

* * *

Олеся снова поставила две фишки на красное, одну на «нечет»и три на вторую дюжину. «Каждый раз одно и то же»,– подумал Ситников, сулыбкой глядя на молодую женщину.

– Неужели тебе никогда не надоест повторять одни и те жеставки?– ласково спросил он.– Хотя бы ради разнообразия поставь на«зеро» или на первую дюжину.

– Ни за что!– весело отчеканила Олеся, чмокнув его вщеку.

– Ну тогда поменяй количество фишек.

– Ни за что,– повторила она, не отрывая глаз отшарика, судорожно мечущегося в колесе рулетки.– Это дело принципа.Красное, нечет и вторая дюжина. Я буду играть до тех пор, не выиграю на этом.

– Так на этом много не выиграешь. Я бы еще понимал, если быты ставила на одно и то же число. Тут вопрос только терпения, и рано или поздносорвешь банк. А так…

– Мне не нужно много и сразу,– она улыбнулась иприжалась к нему.– Мне важен процесс. Пожалуйста, попроси, чтобы мнепринесли «кампари-оранж».

Ситников огляделся, нашел глазами официанта и сделал едвазаметный знак пальцами. Через мгновение чернявый симпатичный юноша склонился кнему.

– Слушаю вас.

– Даме «кампари-оранж», а мне, будьте любезны, эспрессо ипачку «Вог».

Он медленно пил свой кофе, затягивался тонкой «дамской»сигаретой и любовался Олесей. Боже мой, как же он ее любил! Когда он смотрел нанее, у него внутри все таяло и превращалось в мягкую пуховую подушку. В ней небыло недостатков, она была совершенством, как совершенны бывают дочери длялюбящих отцов, а сыновья – для любящих матерей.

У Олеси в сумочке замурлыкал мобильник. Она досадливосморщила носик и не глядя щелкнула замком.

– Алло! Я? В казино. Ну да, играю… Нет-нет, не беспокойся, яс папой… Да перестань ты, ради бога, ну сколько я выпила-то? Три кампари, тамалкоголя вообще кот наплакал. Ладно, ладно, хорошо.

Она протянула трубку Ситникову.

– Получи руководящие указания,– шепнула она и сноваотвернулась к игровому столу.

– Конечно, я ее отвезу, не волнуйся,– проговорил он,не тратя лишних слов на приветствия.– Пока, увидимся.

Вот дал же бог девке мужа! Хуже матери-наседки. Впрочем, вроли бога в данном случае выступил сам Ситников. Что ж, за все надо платить. УГриши есть недостатки, а у кого их нет? Но зато в этом браке масса достоинств,и за Олесю Вячеслав Антонович спокоен. Она в хороших руках. Во всяком случае, втаких, какие устраивают лично его, Ситникова.

– С папой она,– хмыкнул он, возвращая ейтелефон.– Нашла себе прикрытие. Думаешь, если папа стоит рядом, то порокв глазах твоего мужа перестает быть пороком?

Олеся повернулась и посмотрела ему прямо в глаза.

– Если папа стоит рядом, значит, рядом нет любовника,–мягко произнесла она.– Это же очевидно.

«Вот уж это-то совсем не очевидно»,– с сарказмомподумал Ситников.

Он так до конца и не понял, что влечет ее сюда, в казино,почему она с таким упорством приходит играть на рулетке дважды в неделю, делаетодни и те же ставки и покидает заведение не тогда, когда заканчиваются фишки иденьги, а в одной ей известный момент. Играла она азартно, волновалась, сжималаладони, глаза горели, щеки то пылали, то покрывались мраморной бледностью, нопримерно через два часа Олеся прекращала игру и уходила. И сколько ВячеславАнтонович ни бился, вразумительного ответа он так и не получил.

Он заказал еще кофе, отошел от стола и сел в мягкое кресло,рядом с которым стоял низенький деревянный столик с пепельницей. Сам Ситниковне играл вообще, никогда и ни при каких обстоятельствах, у него не было тяги казартным играм, они не были ему интересны, кроме того, он – государственныйчиновник, руководитель департамента в министерстве экономики и должен беречьрепутацию. Хорошо известно, что игры в казино – легкий и практически непроверяемый способ отмывания денег, полученных в виде взяток, а зачем Ситниковуэта головная боль? Но с Олесей он ходил в казино с удовольствием, потому чтокаждая минута рядом с ней была праздником. Не играл, а просто стоял рядом иличуть в стороне, наблюдал за тем, как она играет, разговаривал с ней. Вот исейчас он сидел и смотрел на ее обтянутую тонким трикотажным платьем спину, наизящную шею, на покачивающиеся длинные серьги, изысканно постриженные волосы назатылке, и ему казалось, что ничего лучше, ничего прекраснее на свете несуществует. Как же милостива к нему судьба, давшая ему Олесю и позволившаялюбоваться этой красотой!

Снова зазвонил мобильник, на этот раз у него.

– Слава…

В первый момент он даже не узнал голос и нахмурился.

– Слушаю вас,– строго произнес он.

– Слава, это я.

– Господи, Левка! Что у тебя с голосом? Ты заболел? Иличто-то случилось?

– Случилось. Слава, мне нужно с тобой поговорить. Это оченьважно и срочно.

– Что, прямо сегодня?

Ситников бросил взгляд на часы: половина одиннадцатого.Н-да, дела…

– Не отказывай мне, Слава. Я пропаду.

– Ну конечно, конечно. Ты хочешь ко мне приехать?

– Я… не знаю. Не понимаю, как лучше… Я вообще ничего непонимаю.

– Все ясно. Ты дома?

– Да.

– Я сам приеду.

– Когда?

Ситников снова глянул на циферблат. Сейчас дороги ужеотносительно свободны, пробок не должно быть нигде. На то, чтобы отвезти Олесюдомой, уйдет минут двадцать, оттуда до загородного дома Аргунова – еще минутсорок. Но согласится ли Олеся прервать игру прямо сейчас? А вдруг начнеткапризничать, захочет еще остаться? Придется тратить время и слова наобъяснения и увещевания.

– Примерно через час – час пятнадцать. Раньше не успею.

– Я жду тебя, Слава, я тебя очень жду.

Но тратить ни слова, ни время не пришлось. Стоило ему толькосказать, что пора ехать, она немедленно собрала со стола оставшиеся фишки, и нималейшего следа неудовольствия на ее красивом лице Ситников не заметил.