Пружина для мышеловки - Александра Маринина

Глаза консула смотрели на Мусатова с нехорошим прищуром.

– Вы дважды меняли фамилию.

– Но я все указал в анкете. При рождении меня записали нафамилию отца. Родители развелись, когда мне было полтора года, мать взяладевичью фамилию и ее же дала и мне. Потом, когда мне было девять лет, матьвторично вышла замуж, ее муж усыновил меня и дал мне свое отчество и фамилию.

– Это я понял. Но мне нужны подтверждающие документы. Вчастности, свидетельство о расторжении брака и документы о вашем усыновлении исмене фамилии в связи с этим. Кстати, а где сейчас ваш родной отец?

– Понятия не имею,– пожал плечами Мусатов.–Родители развелись почти тридцать лет назад. Как я могу знать?

– Это надо знать,– назидательно произнес консул.

Мусатов начал терять терпение. Конечно, его предупреждали,что американское посольство дает визы крайне неохотно, особенно если виза нетуристическая, на пару недель, с заказанными и оплаченными отелями и обратнымбилетом, а деловая, на пять месяцев. Ох, не хотят они русского бизнеса в своейпроцветающей стране! И в каждом человеке, въезжающем из России, они видятпотенциального эмигранта, которому до спазмов в горле захочется остаться в СШАна веки вечные и который тут же придумает себе или жену-американку, илиблизкого родственника, уже проживающего в стране. У Мусатова и без тогоположение не очень крепкое, он ведь не женат, следовательно, консул можетподозревать его в нехорошем намерении за пять месяцев пребывания в стране найтисебе невесту.

– Надо знать, где находится ваш отец и чем онзанимается,– повторил консул.

– А если его нет в живых?

– Тогда принесите свидетельство о смерти. Для вас это будетлучше.

Да уж конечно. В этом случае американцы будут уверены, чтоотец не проживает в Штатах и не ждет родного сыночка с распростертымиобъятиями. Господи, вот морока-то!

Андрей вышел из здания посольства и не спеша побрел кстанции «Баррикадная», рядом с которой так удачно припарковал машину. Надо же,ведь еще радовался, дурак, подумал, что если повезло с парковкой, то и всеостальное сложится хорошо. Ан не тут-то было.

Он сел в машину, но двигатель заводить не стал. Вынул изкармана телефон и позвонил матери в Питер.

– Ну что, Андрюша?– быстро, с напористой тревогой вголосе спросила мать.– Приняли документы на визу?

– Нет. Мам, им нужны сведения об отце. Где он, что он, какон и так далее.

– О Господи,– выдохнула она.– Вот так я и знала,что конца этому не будет! Прости меня, сынок, если б я только знала, что из-заэтого будет столько проблем…

– Мама, перестань,– ласково сказал Андрей.– Тыже хотела, как лучше, я все понимаю. Надо его найти и решить проблему. Тыговорила, он родом откуда-то из Курской области, да?

– Ну да. У меня есть только адрес его родителей, мы тудадаже ездили, когда ты родился. Но после семьдесят шестого года я этим адресомне пользовалась, написала им только, что брак расторгнут – и все. Больше ничегоне знаю. Может, они переехали, да не один раз. Как их теперь найдешь?

– Да найти-то – не вопрос, были бы деньги. Ладно, будемнадеяться, что они знают, где сейчас их сын. Адрес помнишь?

– Что ты, Андрюша, конечно, нет. Надо в бумагах порыться,найти старую записную книжку.

– Хорошо, мамуля, как найдешь – сразу позвони, ладно? И ясразу же поеду. До стажировки еще два месяца, я все успею.

До семнадцати лет Андрей Мусатов был уверен, что рожденматерью-одиночкой, потому и фамилия у него сначала была мамина – Кожухов. Навсе детские вопросы «А где мой папа?» мать добросовестно отвечала, что его нет.Она не придумывала небылиц про погибших летчиков-испытателей или офицеров,тайно исполнявших интернациональный долг где-то в далекой загранице, она простоговорила, что поссорилась с андрюшиным папой и рассталась с ним до того, какони успели пожениться, но уже после того, как успели зачать ребенка. Никакихкомплексов по этому поводу у мальчика не сформировалось, в его классе почтитреть ребят росла в неполных семьях. В школу он пошел в восемьдесят первом,когда слово «мать-одиночка» уже не казалось страшным и оскорбительным, а уж на АндрюшуКожухова никому бы и в голову не пришло смотреть косо – его мать была в этой жешколе учительницей английского языка и литературы, а когда он перешел в девятыйкласс – стала завучем. В языковых спецшколах было два завуча, один из которыхотвечал за весь цикл преподавания иностранного языка, и Ксению ГеоргиевнуМусатову (ко времени назначения на руководящую должность она уже несколько летпребывала в счастливом браке и при новой фамилии) так и называли: английскийзавуч.

А брак у Ксении Георгиевны был действительно счастливым,Константин Мусатов оказался для Андрюши превосходным отцом, сумел не вызвать вмальчике ревности и построить с приемным сыном настоящую мужскую дружбу.Однажды двенадцатилетний Андрюша даже сказал матери:

– Хорошо, что ты вовремя поссорилась с моим отцом. Если бывы успели пожениться, я бы с Костей не познакомился.

Как ни странно, но несмотря на всю эту дружбу и взаимнуюлюбовь, мальчик так и не стал называть Константина папой, хотя и был имофициально усыновлен. Мать нервничала и переживала, а ее муж относился кситуации философски:

– Просто ребенку нужен не столько отец, сколько взрослыйдруг,– успокаивал он жену.– Пусть называет меня Костей, если емутак нравится. Тем более я точно знаю, что за глаза, в кругу ребят, он говоритпро меня «мой папа».

Катастрофа обрушилась на них в девяносто первом году, когдаумерла старенькая бабушка Константина, в квартире которой он был прописан.Появилась возможность улучшить жилищные условия, родители активно занялисьпоисками обменных вариантов, и уже через три месяца семья Мусатовых собраласьпереезжать в новую, более просторную и удобную квартиру. СемнадцатилетнийАндрей активно помогал собирать и упаковывать вещи, мать с Костей в свободноеот работы время носились по магазинам в поисках мебели и всяческих необходимыхв новом жилище мелочей, и так уж получилось, что Андрей самостоятельно набрелна ветхую папку с завязками, в которой между мамиными институтскими грамотамиза успехи в учебе и работе студенческого научного кружка обнаружилось свидетельствоо разводе Ксении Георгиевны Личко с Олегом Петровичем Личко. После расторжениябрака гражданке Личко присваивалась фамилия «Кожухова». И Случилось это вавгусте семьдесят шестого, когда Андрюше было уже целых полтора года! Значит,мама была замужем официально. Почему она это скрывала? Что в этом стыдного?Более того, свидетельство о разводе было выдано одним из московских ЗАГСов,значит, в то время они жили в Москве. Получается, они не все время жили вЛенинграде? Выходит, Андрей по рождению – москвич по фамилии Личко, а вовсе неленинградец по фамилии Кожухов? Или как?