Пружина для мышеловки - Александра Маринина

– Будешь. Как надо, так и будешь смотреть. Ничего она тебене сделает.

– Почему?

– Потому. Давай бери папку и прячь в сумку.

Истомина закончила, наконец, свой трудный разговор и вышлаиз кухни с телефонной трубкой в руке.

– Вы что, Игорь?– удивилась она, наткнувшись наменя.– Почему вы здесь?

Я передумал уходить. Вернулся вслед на Истоминой в комнату ивсе ей рассказал.

– Господи,– прошептала она, бледнея, и горькозаплакала.

Я не знал, чем ее утешить. Я сам много лет пишу музыку иотдаю Борису Безрядину, а потом эти песни, многие из которых становятся хитами,считаются написанными совсем другими людьми. Я только деньги получаю, правда,хорошие, поэтому меня все устраивает. Но я понимаю, сколько души и самого себявкладывается в каждое произведение, и когда его вот так, нагло, в открытую,воруют, становится, наверное, ужасно больно. Как будто часть твоей жизниукрали.

Внезапно Истомина перестала плакать, подняла лицо иулыбнулась.

– Ничего, Игорь,– спокойно произнесла она, вытираяслезы.– Ничего. Все правильно. Все хорошо. Пусть так и будет. Я этозаслужила. Я сама когда-то так поступила, теперь так поступили со мной. Всевернулось. Так и должно быть, все обязательно должно возвращаться. Налить вамеще чаю?

* * *

В спальном вагоне поезда «Санкт-Петербург – Москва» быложарко натоплено, и Андрей Мусатов сразу вместе с курткой снял джемпер,оставшись в джинсах и рубашке. Он провел выходные с родителями и теперьвозвращался в Москву. Завтра на работу.

Хорошо бы ехать без попутчиков, без ненужных разговоров.Раздеться и лечь. Ему иногда везло, если вторым пассажиром в двухместном купеоказывалась женщина и она просила проводника перевести ее в «женское» купе.Даже в наше характеризующееся свободой нравов время есть еще много женщин,которые не хотят проводить ночь в поезде наедине с незнакомым мужчиной. Бывало,что женщину переводили в другое купе, а на ее место приходил мужчина, но бывалои так, что женщина уходила и Мусатов оставался один. Вот если бы сегодня такполучилось!

Но не получилось. Вторым пассажиром оказалась молодаяженщина, привлекательная и, к неудовольствию Андрея, общительная, которая прямос порога начала знакомиться и сообщила, что ее зовут Ликой.

– Хотите, я попрошу проводника перевести вас в купе, гдеедет дама?– предложил Андрей, втайне надеясь получить согласие.

– Да нет, зачем?– лучезарно улыбнуласьпопутчица.– Я и здесь отлично высплюсь. Вы меня совершенно не стесните.

До отхода поезда оставалось еще пятнадцать минут, покоридору ходил продавец газет и журналов, зычным голосом предлагая пассажирамсвой товар. Попутчица выглянула из купе:

– Будьте добры.

Продавец зашел и разложил на полке прессу. Лика выбрала двегазеты и протянула купюру в пятьсот рублей.

– Да что вы, девушка, у меня сдачи не будет.

– Но у меня нет мелких денег.

– Ну поищите. Всего-то нужно восемнадцать рублей, а вы мнепятьсот даете.

– Да нет у меня, я же сказала.

Андрей с досадой вздохнул и полез в карман висящего навешалке пиджака за бумажником.

– Я дам.

– Ой, спасибо вам,– благодарно защебетала Лика.–Я потом у проводника разменяю и вам отдам.

Андрей дал продавцу пятьдесят рублей, получил сдачу и началаккуратно складывать деньги в бумажник, купюры – в одно отделение, монеты – вдругое, на молнии.

– Ой, это ваша мама?– Лика стояла рядом и не стесняясьрассматривала маленькую цветную фотографию Ксении Георгиевны, вставленную сзакрытое прозрачной пленкой отделение бумажника.

– Да,– сухо ответил он.

– А это?

Рядом с фотографией матери была еще одна, черно-белая. Онапоявилась там совсем недавно. Андрей почувствовал, как губы свело судорогой. Онзнал, что рано или поздно наступит момент, когда ему придется произнести этовслух. И знал, что это будет трудно. Ну что ж, сейчас – так сейчас.

– Это мой отец,– сказал он и улыбнулся.

Ему показалось, что стена рухнула, и за ней открылсяпрекрасный и сияющий мир.