На расстоянии звездопада - Георгий Ланской

– Все независимость свою показывают, – с горечью произнесла она. – Что одна, что вторая. Обе с гонором. А я так, лишняя в собственном доме. Всю кровь выпили. Куда мне деться-то? Как же я устала, господи боже мой!

Последние слова она выдохнула одним словом, прозвучавшим как шелест осенней листвы. При резком освещении Ульяна вдруг с ужасом осознала, как постарела мать. От прежней холеной женщины не осталось и следа. Глубокие морщины избороздили похудевшее, и какое-то затравленное лицо, кожа обвисла, а в волосах, давно нуждающихся в окраске, проступили седые корни. Положив руку на ладонь матери, Ульяна произнесла:

– Мам, объясни, что происходит? Почему Танька тут живет?

Римма покосилась на гостиную с ревущим телевизором и сказала вполголоса.

– Где им еще жить? Квартиру из-за долгов продать пришлось. Пришли с узлами: мамочка выручай, это ненадолго… Остатки денег просвистели, сейчас вон, на моей шее сидят. Спят до обеда, потом до вечера телевизор смотрят, потом собираются и – фьють! По подружкам, на дискотеки, в кино, в кафе…. Приходят за полночь и спать. А чуть что не по их – скандалят…

– За какие долги? Кому она должна оказалась? – ахнула Ульяна.

Римма обреченно махнула рукой.

– Кредит взяла. Технику купила. Телевизор вот. Каролиночке – компьютер, телефон новый, шубу…

– Мама! Господи Боже мой! Сколько же она взяла?

– Двадцать тысяч.

– Тьфу ты, я уж думала…

– Долларов, Уля, – прошептала мать.

Ульяна опешила, а потом заорала в ярости:

– Двадцать тысяч долларов? На шубу и компьютер? Танька, ты в своем уме? Мама, почему ты ей ничего не сказала?

В гостиной брякнуло, звякнуло, а потом сестра истерически завизжала:

– Да отстаньте вы от меня! Что вы меня жизни учите? Одна закопалась в этом гадючнике, другая в Москве по тусовкам носится! Одна я, как проклятая! А у меня, между прочим, ребенок! Ее кормить надо, одевать, учить!

– Ну, так корми, одевай и учи! На работу бы вышла для разнообразия! – заорала Ульяна в ответ. Римма зажмурилась и втянула голову в плечи, как испуганная птица.

– Да где тут работа? Где? Куда мне выходить? Ты же меня в свою долбанную столицу не берешь! Господи! Никто! Никто меня не понимает!..

Танька зарыдала в голос, с хрипом и воем, придушенным, судя по звуку подушкой. Отвыкшая от скандалов Ульяна презрительно скривила губы. В дверях показалась Каролина и, подняв подбородок, с вызовом сказала:

– Вот видите, до чего вы мамочку довели?

– Закрой рот, соплячка, – скомандовала Ульяна. – Брысь отсюда! И чтоб я тебя не видела!

Бросив на Ульяну злой взгляд, Каролина фыркнула и демонстративно прошла мимо, закрыв за собой дверь спальни. Танька продолжала рыдать, громко и, на взгляд Ульяны чрезмерно «на публику».

– Вот видишь, – беспомощно произнесла мать. – И вот эти концерты каждый день. Бесполезно что-то говорить. И когда я, наконец, отмучаюсь?

Грозовая атмосфера в доме успокоилась только к ночи, когда все разбрелись по комнатам, засыпая, или делая вид, что засыпая. До того Татьяна, довольно быстро пришедшая в себя, с жадностью расспросила Ульяну, с кем из звезд она дружит, а с кем нет, как протекает роман с Сашкой и чем сестрица порадует своих поклонников в ближайшем будущем. Не дослушав, она, с элегантностью бегемота, начала намекать, что Каролине уже скоро шестнадцать, и она невероятно одаренный ребенок.

– Ты бы слышала, как она поет, – восхищенно всплеснула руками Танька. – Заслушаешься. Настоящая Бритни Спирс. Нет, даже лучше! Чистая Агильера! Кара, спой вон ту, на английском!

– Может, не надо? – попробовала отбрыкаться Ульяна, но ни сестра, ни племянница не слушали. Каролина, поломавшись для приличия, притащила из спальни гитару, перевязанную красной лентой для красоты, и запела известный хит Агильеры, безбожно коверкая слова.

Ульяна вежливо внимала, изо всех сил стараясь не смеяться.

Никаким особым талантом, как и следовало ожидать, Каролина не обладала, так что разделить восторгов сестры и матери Ульяна никак не могла. Сколько таких вот девочек-припевочек приезжало в столицу, чтобы сгинуть навсегда, раздавленных безжалостным молохом Москвы? Не сосчитать. Воспользовавшись паузой, Ульяна торопливо перевела разговор на другое, с энтузиазмом рассказав свежую сплетню о романе Лерки и певца Сережи Ларина.

Каролина, фанатевшая от сладкоголосого Ларина, к разговору прислушивалась с алчностью, а потом убежала на улицу – пересказывать подружкам. Подружки, кстати, явились через полчаса, с деланно-равнодушным видом, мол, совсем нас не интересует эта звезда, видали мы звезд и покруче, и вообще мы чаю зашли попить. Ближе к вечеру Каролина вместе со своей стаей отбыла на прогулку. Танька тоже ушла к подруге – хвастаться. Дожидаться, пока они вернуться, Ульяна не стала, и уж тем более не захотела вести с сестрой душещипательных разговоров о том, как надо жить, даже ради матери.

Хватит, наговорилась.

Татьяна, сколько Ульяна ее помнила, всегда влипала в идиотские ситуации, из которых выходила безнаказанной. Мать всегда баловала ее больше старших детей, чем сестрица всегда пользовалась.

– С ней вечно что-то случается, а ты ее покрываешь, – злилась Ульяна. – Ни меня, ни Ваську ты так не жалеешь.

– Чего вас жалеть? – возражала Римма. – У вас все хорошо. А она по жизни неприкаянная. Ты же знаешь, что она при родах едва не умерла.

– Поэтому она у тебя любимая дочка?

– Я всех одинаково люблю. Просто ее жалею больше, – говорила мать, и глаза отводила. Продолжать разговоры на эту тему она не любила. Но Таньке, действительно, чаще доставался самый сладкий кусок, самый дорогой наряд, самый нежный взгляд, хотя, кто его знает, может, все это было придумано от мнительности?

Когда Ульяна прочно закрепилась в Москве, с малой родины был выслан десант. Мать огорошила Ульяну известием, чтобы та ждала гостей и «всячески содействовала». Таня приехала с гигантской клетчатой сумкой, уютно расположилась в первой, тогда еще съемной квартире и потребовала, чтобы из нее «сделали звезду».

Ульяна послушно «делала и содействовала», в меру своих возможностей, естественно, чтобы не огорчать мать, возлагавшую на Татьяну немалые надежды, но почему-то ничего не выходило. Не помогали ни связи, ни яркая – куда более яркая, чем у Ульяны – внешность. Обладавшая, по всеобщему мнению, куда большим, чем у сестры, талантом Татьяна так и не смогла уцепиться за предоставленные возможности. Ульяна знакомила ее с нужными людьми, таская с собой на каждый проект, и дело вроде бы сдвинулось с мертвой точки, но потом все шло прахом. Продюсеры и режиссеры, поначалу рассматривающие Татьяну Некрасову как вполне перспективный проект, один за другим отказывались с ней работать.

– О чем ты говоришь? – зло ответил продюсер девчуковой группы «Алмазы», куда Ульяна правдами и неправдами запихнула сестру. – Мне такие, как она нафиг не нужны, уж прости.