Самая честная мошенница - Марина Серова

— Женя, я такими делами лет десять лично занимался, — с апломбом заявил Валерий Игнатьевич. — Мне ли не знать. Они — сто процентов. Однако пацаны пацанами, а молчат как рыбы. С тех пор как повязали, не сказали ни слова. Ничего, посидят в обезьяннике, одумаются.

— А что насчет детдома? — спросила я.

— Ничего, — вздохнул Валерий Игнатьевич. — Подняла меня среди ночи, я всех, как дурак, всполошил. Приехали туда — и полный ноль. Ни следов, ничего.

— Не может быть! — возразила я, удивляясь данному факту. — Не могли же они за несколько часов разобрать карцеры. В третьем слева на стене должны быть пулевые отверстия.

— Не было пулевых отверстий, а про карцеры приехавший начальник охраны сказал, что это складские помещения, — ответил Валерий Игнатьевич. — Говорил же, что действовать надо осторожнее.

— Дети, — вспомнила я. — Они как?

— Поместили в детский приемник, — сказал он. — С ними разговаривали. Неохотно, но все равно написали признания, что их били, издевались и понуждали к развратным действиям. Понимаешь, этого слишком мало, надо что-то посущественнее. Мы проверили коммерческую деятельность «Защиты детского счастья», лицензии и тому подобное — ничего криминального. Нужен свидетель и счета с черным налом от сделок. Когда найдем, можно будет предъявлять обвинение. Завтра же запрошу санкцию прокурора на проведение лжеусыновления. Схватим их за руку. Пока, по показаниям детей, можно привлечь только главврача детдома и охранников.

— Хорошо, Валерий Игнатьевич, я попытаюсь вам помочь, а сейчас до свидания.

Он что-то хотел возразить, но я отключила сотовый. Чтобы добыть информацию, пригодную для возбуждения уголовного дела, требовалась налоговая проверка организации. Инспекторам из налоговой нужно показать, где искать, только и всего. На ум сразу пришла Марина, с которой я отдыхала в Турции. Она с ее положением вполне может организовать такую проверку.

Я посмотрела на Бурсову. Та умылась и, уютно устроившись на расстеленной под окном постели, недовольно смотрела на мужа.

— Ну, Олежек, ложись. Хватит копаться!

— Сейчас, сейчас, — схватившись за ремень брюк, Бурсов покосился в мою сторону. Перед ним возникла дилемма — снимать в моем присутствии штаны или спать прямо в них.

— Одну минуту, — попросила я. — Прежде чем вы захрапите, Роза Аркадьевна, мне хотелось бы узнать, что, черт возьми, происходит. Почему вас похитили и пытали?

— Да потому, что они все бандиты, — проворчала Бурсова в ответ. — Нельзя ли отложить разговор до утра? Я хочу спать.

— Нет, разговор отложить нельзя, — резко ответила я, — мне необходимо сейчас представлять степень опасности, угрожающей нам, иначе утром мы можем и не проснуться.

— Что значит «не проснуться»? — испугался Олег Николаевич.

— А вы что думаете, нас здесь вычислить невозможно? — ответила я вопросом на вопрос. — В современном мире возможно все. Не исключено, что люди Михайловской уже окружают общежитие и готовятся к штурму.

Последнее я сказала не потому, что считала это возможным, а чтобы припугнуть клиентов, в особенности Розу, не проявлявшую никакого желания идти со мной на сотрудничество.

Моя речь возымела действие. Бледный Бурсов кинулся к жене и начал ее трясти, как грушу:

— Говори, говори, откуда деньги? Чем ты там занималась? Немедленно! Я достаточно натерпелся твоего вранья про искусственную шубу и джип в рассрочку. Признавайся, или я за себя не ручаюсь!

Ошалевшая Роза даже не сопротивлялась. С открытым ртом она таращилась на мужа. Видно, таким она его никогда не видела. Еще чуть-чуть, и Роза повторила бы судьбу Дездемоны из бессмертной трагедии Шекспира. Я оттащила Бурсова от жены и предложила обсудить все, как цивилизованные люди. Поскольку спать уже никому не хотелось, мы сели к столу.

— Роза Аркадьевна, расскажите сначала об академике Архангельском. Зачем вы одолжили у него деньги? — Из старого, обшарпанного холодильника «Тамбов» я достала бутылку минеральной воды, валявшейся там уже месяца полтора, налила себе в бокал и предложила остальным. Бурсовы отказались. Роза нехотя начала:

— Я увидела в Интернете фотографию Цезаря. Его продавала одна женщина, и я не смогла устоять. Он был таким лапулей. Срочно были нужны деньги. Я у Архангельского и одолжила.

— Сколько? — вклинился с вопросом Бурсов.

— Шестьдесят пять тысяч, — призналась Роза, — на этой сумме мы сошлись с хозяйкой. Сначала она хотела семьдесят пять. Цезарь — какой-то чемпион. У нас дома за шкафом спрятан ошейник с медалями.

— Почему же ты мне ничего не сказала? — застонал Бурсов. — Из каких средств ты вообще собиралась отдавать?

— Тебе я не сказала потому, что ты бы с ума сошел от такой цены, — ответила Роза обвиняющим тоном. — Для тебя эта квартира стала главной целью. Только и слышишь — затянем пояса да затянем пояса. А ведь у меня могут быть свои потребности.

— Посмотрите, у нее потребности! — повернулся ко мне Бурсов с нервной улыбкой, больше похожей на оскал. — Шавка размером с крысу, да еще по такой цене — предмет первой необходимости.

— Не смей оскорблять Цезаря! — взвилась Роза. — Я с ним душой отдыхала, пока ты пропадал на своих буровых.

— Так, прекратите оба! — прикрикнула я. — Не желаю слушать ваши ссоры, когда наши жизни висят на волоске!

Бурсовы опомнились и замолчали.

— Долг Архангельскому вы собирались погасить из денег, что вам неофициально платили в «Защите детского счастья», так? — поинтересовалась я у Розы.

— В общем так, — ответила она неуверенно.

Чувствовалось, что Бурсова чего-то недоговаривает.

— Так, Роза Аркадьевна, теперь как можно подробнее расскажите о «Защите детского счастья». Как вы попали в эту организацию? Какими были ваши функции? Сколько платили? В общем, все подробности.

И Роза рассказала. История начиналась безобидно. В Россию вместе со своим американским мужем вернулась ее университетская подруга Аня. Они собирались усыновить ребенка из детдома. По Интернету они уже договорились с посреднической организацией Михайловской, обговорили цену услуг по оформлению документов, выбрали ребенка. Однако, когда супруги пошли забирать ребенка, выяснилось, что цена за документы возросла в два раза. Михайловская объясняла это большими взятками чиновников. Муж подруги Розы был обычным полицейским в Нью-Йорке, поэтому цена в двадцать пять тысяч долларов заставила его сомневаться в принятом решении. Он стал убеждать жену, что ребенка можно усыновить и в Америке. Пусть процесс более долгий, зато нет таких поборов. Кроме того, он припомнил истории о русской мафии. Позволят ли им даже после выплаты денег уйти с ребенком? Однако Аня хотела именно этого ребенка и никакого другого. Когда Роза зашла в гости к родителям Ани, Аня и Роджер ссорились по этому вопросу. Розе легко удалось убедить Аниного мужа, что деньги не будут потрачены зря, что он будет еще гордиться своей русской дочерью. Вместе они пошли в «Защиту детского счастья». Там она встретила еще две супружеские пары из Англии. Они также сомневались. Роза убедила и их, так как искренне желала, чтобы дети нашли любящих и обеспеченных родителей, счастливую и беззаботную жизнь.