Чилийский поэт - Алехандро Самбра

снизил цены вдвое, но тоже ничего особенного не произошло, и так он поступал вплоть до следующей недели, когда цены стали уже просто смешными, зато Висенте удалось продать три лупы, микроскоп, тапочки и первые пять томов саги о Гарри Поттере. Испытывая и гордость, и грусть, он отдал эти вещи и, хотя понимал, что полученная сумма мизерна (8250 песо), почувствовал некоторое облегчение. А вскоре появился интерес к самым дорогим товарам из списка: велосипеду – за унизительные 15 000 песо – и детской кроватке с матрасом + постельное белье (проблемы спать на полу мальчик не видел) по выгодной цене 34 500 песо. Висенте считал эти сделки завершенными, однако, как только приступил к реализации тщательно разработанного плана изъятия кровати из детской, не вызывая подозрений, случилась утечка информации, и Карла узнала-таки о коммерческой деятельности своего сына. Она наказала его и собралась отвести к психологу, но на самом деле не знала, что же ей делать. Гонсало тоже поговорил с ребенком, но в ответ увидел на его лице лишь презрительную гримасу.

– Какой-то чертенок, – отозвался о нем Гонсало, когда они с Карлой пытались сосредоточиться на тягучем кинофильме.

– Не смей обзывать его так, – потребовала она. – Это наша ошибка, надо было объяснить ему все с самого начала.

– А вот меня не водили к стоматологу, потому что не было денег.

– Ты сравниваешь себя с Висенте или с Оскуридад?

– Надо было ему сразу сказать, что нельзя тратить столько бабок на гребаного кота.

– Кошку.

– Кот или кошка – один хрен.

– Не понимаю, чего ты так злишься.

Отчим получил поручение провести переговоры с родителями вовлеченных в сделки детей. Проблемы с отменой продажи кровати не возникло, но отец ребенка, заинтересованный в покупке велосипеда, настоял на том, чтобы воспользоваться предложением, заявив: прежде всего он желает помочь спасти кошку. Диалог с ним получился настолько неприятным, что Гонсало предпочел во избежание продолжения спора со старым циником пойти на сделку. И собственноручно отдал новому владельцу синий велосипед, купленный всего полтора года назад. Тем временем Висенте, воодушевленный скромной победой, а также слегка ошарашенный популярностью, которую принес ему этот небольшой скандал, расклеил объявления по всей школе. Да еще распространил ксерокопии нарисованного им журнала с сочинениями о своей кошке Оскуридад и двумя придуманными цитатами («Кошки – никчемные существа», – якобы утверждала Карла. А заголовок лжеинтервью Гонсало был еще более гнусным: «Плевать я хотел на жизнь Оскуридад»). Благодаря этим уловкам Висенте добился более или менее быстрой поддержки значительного числа одноклассников. На протяжении почти двух недель двенадцать добровольцев из пятого «Б» торговали пирожными, печеньем и леденцами на палочке во время перемен. Завершение кампании стало моментом относительной славы: результаты оказались не такими уж скудными (15 286 песо), хотя и не позволяли даже мечтать о достижении поставленной цели – Висенте получил 93 736 песо, то есть 458 264 песо по-прежнему не хватало.

Когда несколько недель спустя Висенте наконец понял, что не сможет собрать нужную сумму, он попытался в последний раз убедить Карлу и Гонсало раскошелиться. Получился путаный, напряженный и бесплодный разговор, по итогам которого рассвирепевший Висенте взял электробритву отчима и обрил себе голову «под ноль». Следующим утром на перемене он спровоцировал хулиганов из соперничающего класса на неравную драку, обмен пинками и плевками. В результате заработал синяк под глазом и окровавленное лицо, а вдобавок директор школы отстранила его на три дня от уроков.

Так начался продуманный бунт: Висенте вдруг стал угрюмым, сварливым и наглым. Подобно ошеломленным собственной славой подросткам-«звездам», еще недавно приветливый и погруженный в себя мальчик превратился в варвара, который ввязывался во всевозможные неприятности, включая швыряние бумаг и яблок, кражу школьных завтраков, портфелей, ластиков, мячей и тапочек. Он обзывал одноклассников обидными прозвищами, подделывал подписи и отметки в дневнике, намеренно использовал несмываемые маркеры, симулировал проблемы с сердцем, торговал водяными бомбочками и петардами, вымогал деньги, обнажался в присутствии других, царапал стены и подкладывал на стулья шутихи, издающие неприличный звук.

Висенте выражал недовольство в школе, а дома просто отказался от своей роли в семье, потому что, страдая от разочарования и обиды, стремился нарушить домашний покой, который ему все-таки нравился. Логичной сценой ему служила школа, ведь она и раньше играла такую роль, а дом был чем-то вроде гримерки, где он недолго отдыхал от скандалов, в которых был главным героем.

Два месяца систематического школьного бунта нашли отражение в лапидарном отчете о личности ученика, который Карла и Гонсало смущенно изучали в конце второго полугодия:

Регулярно посещает уроки – Никогда Н

Демонстрирует пунктуальность на всех школьных мероприятиях – Иногда И

Уважителен – Никогда Н

Правдив – Иногда И

Честен – Никогда Н

Ответственно выполняет задания в школе и домашнюю работу – Никогда Н

Признает свои ошибки и пытается их исправить – Никогда Н

Принимает конструктивную критику – Никогда Н

Заботится о гигиене и собственной внешности – Иногда И

Участвует в жизни класса – Никогда Н

Заботится о своей физической безопасности и безопасности товарищей – Никогда Н

Демонстрирует стремление к самосовершенствованию – Иногда И

Контролирует свои импульсы – Никогда Н

Проявляет инициативу и творческие способности – Никогда Н

Сотрудничает в знак солидарности на благо других – Никогда Н

В классе является участником групп по интересам – Никогда Н

Достойно представляет школу на всех мероприятиях – Никогда Н

Заботится о своих вещах и вещах товарищей – Никогда Н

Соблюдает установленные нормы – Никогда Н

Демонстрирует уважение к национальной культуре и ее ценностям – Никогда Н

В любом случае, какая бесполезная бумага! Разве допустимо, чтобы подобные выводы, составленные кое-как, переполненные избыточными данными, обобщениями и методологическими неточностями, применяются – и продолжают применяться – для нанесения клейма стольким поколениям чилийских детей? И, кстати, неизбежен вопрос о квалификации учителя, ответственного за присвоение таких вводящих в заблуждение изъянов.

Учитель этот, бывший футболист Энрике Элиса́льде, отличился на левом фланге команды «Сантьяго Морнинг» в низших дивизионах чемпионата страны, сначала как старомодный нападающий – некоторые его «навесы» привели к великолепным голам пятнадцатилетнего Эсте́бана Паре́деса, будущего лучшего бомбардира чилийского футбола, – а затем как один из тех крайних форвардов, которым свойственно, скорее, трудолюбие в течение всех девяноста минут игры, чем блеск. Тренер вполне мог дать ему шанс сыграть в основном составе, но не дал, и юный футболист начал переживать, предался пьянству и беспорядочному блуду, пока через несколько лет не нажил троих детей от двух разных женщин, которых ему пришлось содержать. Тогда Элисальде поступил в университет, и, хотя ему пришлось пересдавать клеточную биологию, физиологию упражнений и теорию тренировок (дважды), он все же получил диплом преподавателя физкультуры. И