Общество поглощения. Человечество в поисках еды - Марк Биттман

земли ограниченно, а земля, на которой будет выращиваться пшеница, критически зависит от сложных и непостоянных природных явлений. Я вынужден заявить, что почва, на которой растет наша пшеница, совершенно не отвечает возложенному на нее бремени. ‹…› Именно химик должен прийти на помощь находящимся под угрозой общинам».

Беспокойство Крукса было совершенно обоснованным. Население промышленной Западной Европы обеспечивалось зерновым импортом из колоний и богатой пшеницей бывшей колонии, США. Законы «О зерне» были частично отменены, потому что импортируемое зерно было настолько дешевым, что европейские производители не могли конкурировать с его заморскими производителями. Все было прекрасно, пока Европа не начала понимать, что даже в богатых странах импорт продуктов питания целиком и полностью зависит от мирных отношений между участниками этой торговли. Вечного мира не бывает.

Когда британцы и другие европейцы решили снова вложиться в отечественное земледелие, предсказуемо оказалось, что у них не хватает земли – точнее, все еще плодородной земли. Росли конкуренция и напряженность, происходили стычки за колониальные территории, на которых почва еще оставалась достаточно богатой питательными веществами, чтобы давать урожай. Как отметил Крукс в своей речи, «первейшим и имеющим наивысшее значение оружием на войне является продовольствие»{103}.

Более того, вариант добычи удобрений за границей также быстро отпадал. Торговцы похищали китайцев, чтобы добывать гуано в бо́льших объемах, и его запасы истощились. На какое-то время его заменили другие две разновидности высокопитательного удобрения – нитрат фосфора, или селитра, и нитрат натрия («белое золото»). Они добывались и продолжают добываться по всему миру, от Индии до Кентукки и Чили, но, когда уменьшились и запасы азотных удобрений, цены выросли, а спрос на потребляемый растениями азот продолжал увеличиваться.

В мире очень много азота: он составляет почти 80 % атмосферы Земли. Однако азот инертен, растения не могут усваивать его в газообразном состоянии, а люди не знали способа извлечь азот из воздуха, чтобы его можно было использовать. Полезные формы азотных удобрений, такие как гуано и селитра, в долгосрочной перспективе были еще более ограниченным ресурсом, чем богатый азотом коровий навоз и куриный помет. Чтобы мировая экономика, основанная на товарных культурах, могла процветать, кто-то должен был принять вызов Крукса и найти способ использования атмосферного азота.

Это сделал Фриц Габер, немецкий еврей, родившийся в 1868 году, друг Альберта Эйнштейна, – став одним из самых влиятельных химиков в истории.

В 1909 году, всего через десять с небольшим лет после воззвания Крукса, Габер нашел способ в условиях высокого давления (свыше 200 атмосфер) и высоких температур (более 400 градусов Цельсия), используя железо в качестве катализатора, соединять атмосферный азот и водород и получать аммиак.

Впервые добыв азот из воздуха, Габер заложил основы для создания искусственного удобрения. Он сделал, как говорили немцы, brot aus luft – «хлеб из воздуха».

Новое удобрение, однако, не сразу получило широкое применение. Процесс Габера купила немецкая химическая фирма BASF, а его сподвижник Карл Бош адаптировал для промышленного использования. Полномасштабное производство началось в 1913 году, но вместо того, чтобы разрабатывать химические удобрения, компания BASF переключилась на другую бурно растущую отрасль – военную. Процесс Габера принес в мир новый класс химического оружия на основе азота и более мощные и простые в изготовлении взрывчатые вещества.

Сам Габер был успешным изобретателем новых видов химического оружия, превратившим хлор и другие газы в боевые вещества. Это привело к созданию «Циклона А», изначально предназначенного для уничтожения насекомых. Позднее с помощью той же технологии был получен «Циклон Б» – газ, который применяли нацисты в лагерях смерти, где были убиты многие родственники самого Габера{104}.

После Первой мировой войны, когда, наконец, удобрения на основе аммиака стали выпускать в больших объемах, производство зерна удвоилось, а затем снова удвоилось в течение пары десятилетий. Сидераты, севооборот и «зеленый навоз» были обречены повторить судьбу плугов на лошадиной тяге, поскольку химические удобрения стали использовать все фермеры, которым это было по карману. Наряду с трактором и химическими пестицидами, которые будут скоро созданы, новому удобрению суждено было предопределить путь сельского хозяйства в XX столетии и позднее.

Прежде чем это могло произойти, нужно было выиграть войну. Хотя об этом редко вспоминают, победа в Первой мировой войне была достигнута благодаря пшенице. К концу Викторианской эпохи, в 1901 году, и Британия, и Германия уже превратились из аграрных стран в величайшие в мире промышленные и военные державы. Обе являлись чистыми импортерами зерновых, шерсти, удобрений и других товаров первой необходимости, которые можно было доставлять в Британию практически только морем. Германия также зависела от заморского импорта таких жизненно важных товаров, как молочные продукты и пшеница.

В отношении поставок между этими двумя странами была огромная разница, создаваемая Атлантическим океаном. Если Британия всегда могла торговать через него со своими союзниками и колониями, доступ к нему Германии был (и до сих пор остается) ограниченным, поскольку осуществлялся через узкий и легко блокируемый Английский канал или через Северное море, также обычно контролируемое Великобританией.

Почти сразу после начала войны, в 1914 году, Британия перекрыла для немецких кораблей оба водных бассейна. Британские союзники Франция и Италия установили блокаду на Адриатическом море, самым северным портом на котором являлся Триест, в то время входивший в состав Австро-Венгрии. Все оставшееся время войны Германия, за редкими исключениями, не могла импортировать продовольствие морем (даже Балтика была частично заблокирована), и, поскольку большинство мужчин боеспособного возраста служили в армии, сельское хозяйство Германии испытывало нехватку рабочих рук, фуража, удобрений и животных (миллионы лошадей находились на фронте).

Как пишет Авнер Оффер в книге «Первая мировая война: Аграрная интерпретация» (The First World War: An Agrarian Interpretation), около 19 % калорий, потребляемых Германией, поступали из-за границы{105}, – несравненно больше того количества, без которого могло обойтись ее население. Имелись и другие проблемы, кроме импорта продовольствия. Немецкое питание включало много мяса, как в любой промышленной стране, а выращивание скота на мясо сокращает общее количество доступных калорий, поскольку часть калорий, «сконцентрированных» в животном, используется на поддержание его собственной жизни.

Это приводит нас к любопытному примеру Дании. Хотя Дания объявила нейтралитет, когда началась война, в 1917 году Германия отсекла эту страну от импорта удобрений, зерновых и других продуктов питания, объявив полную блокаду всего международного судоходства, которое могла контролировать{106}.

Датский рацион, как и немецкий, был очень уязвим в этих условиях. Страна выращивала вполовину меньше зерна на душу населения, чем Германия{107}, и значительная его часть шла на корм скоту. Однако правительство продемонстрировало впечатляющее здравомыслие, решительность и единство, решив увеличить поставки зерна гражданам за счет сокращения производства спиртного, введения нормирования белого хлеба, отказавшись от выращивания свиней и поощряя потребление цельного зерна. По словам доктора Миккеля Хиндхеде, одного из лидеров этой кампании, «мясо – последнее требование, которое должно быть удовлетворено [в рационе]. Если людям придется ждать, пока свиньи и крупный рогатый скот не получат достаточно пищи, они умрут от голода»{108}.

Хиндхеде был прав. Любая частично сбалансированная диета достаточной калорийности обеспечивает адекватное содержание белка. Поэтому после включения в рацион зерна, которое прежде скармливалось скоту, датчане максимально эффективно использовали сельскохозяйственное производство страны, сконцентрировавшись на цельных злаках, картофеле, фруктах и овощах.

В действительности Хиндхеде назвал год с октября 1917-го по октябрь 1918-го «годом здоровья». Смертность в Дании стала самой низкой в истории{109}. Средний показатель смертности от хронических заболеваний взрослых жителей Копенгагена с 1900 по 1916 год, судя по выборке, составлял 100 человек на 10 000; в «год здоровья» – 66 человек. Общая смертность в Дании в октябре 1917-го – 1918 году составила 10,4 человека на тысячу, меньше предыдущего самого низкого значения в 12,5 человека.

Следует признать, что улучшение здоровья граждан могло иметь и другое объяснение. Некоторые называют период 1917–1918 годов «годом сливочного масла»{110}, утверждая, что люди стали здоровее благодаря сокращению потребления алкоголя и исключению из рациона