Как Том искал Дом, и что было потом - Барбара Константин

Арчибальд уже добрался до помидорной грядки. И тут застыл от изумления:

— Good Lord![9]

Какое-то время он пребывал в замешательстве. Пытался вспомнить, в каком состоянии вчера вечером отправился спать, что намешал в последний коктейль и не курил ли чего такого… Ведь не каждый день в огороде вырастают банки. Тут каждый вправе задаться вопросами. Он кликнул Одетту. Попросил захватить фотоаппарат. Безусловно, эта фотография послужит обложкой для их альбома: «Наш первый год в деревне и другие приключения, by Archibald and Odette». Это ясно как день.

Как и то, что на обед у них будут спагетти. С соусом «Томтомато».

И от этой мысли у него потеплело на душе.

Мадлен плакала. Плешка лежал в своей корзинке, свернувшись клубком. Плюха толкал его мордой, словно пытаясь разбудить. Но он не просыпался. Все кончено. Он больше не вернется. Том пошел рыть яму под яблоней. Там оказались сплошные корни. Он боялся задеть хоть один, потому что тогда яблоня умрет. И Мадлен станет совсем плохо. Потерять и кота, и яблоню — для нее это было бы слишком. Поэтому он копал очень осторожно. Наконец он решил, что ямка достаточно глубока, и пошел за обувной коробкой. В коробку он уложил мертвого кота. Опустил ее в яму, но она не поместилась — слишком узко. Придется еще копать. Он копал уже два часа. И сил у него совсем не осталось. Плюха растянулся рядом и одним глазом следил за тем, что он делает. Том не мог не заметить, что пес совсем загрустил. Он ничего не ел и отказывался ложиться в корзинку. Они с Плешкой так давно жили вместе. Понятно, что ему не хватает старого приятеля.

Ну вот, кажется, яма нужного размера. Том пошел за Мадлен. Она сама выразила желание присутствовать на похоронах. Говорит, это ее последний кот и таков ее долг перед ним. Она все время плакала. Том крепко держал ее под руку, помогая идти. Он хотел ее утешить. Но слезы — штука заразная. И через минуту он сам горько плакал. Усадил Мадлен на специально принесенный для нее стул, опустил коробку в яму и засыпал землей. Прикатил большой булыжник и водрузил его на могилу, чтобы отметить место. Потом он проводил Мадлен обратно в дом. Она тоже со вчерашнего дня ничего не ела. Тома это беспокоило. Он приготовил ее любимое блюдо. Мадлены, размоченные в молоке. Но она отказалась даже попробовать. И очень его этим огорчила. Сказала ему, чтобы он уходил, потому что ей надо побыть одной. Вообще-то, в этот день он как раз должен был помогать Джос в теплице, а она не любила, когда он опаздывает. Том попрощался с Мадлен и пообещал забежать попозже, вечерком. Не стоит, ответила она. Обойдется как-нибудь. Ну же, беги, не тяни… Он погладил ее по голове и поцеловал в лоб. Она одарила его отсутствующей улыбкой. Он забирался на велосипед с тяжелым сердцем. А Мадлен все так и сидела не двигаясь, с мокрыми глазами и капелькой на кончике носа. Наедине с Плюхой, привалившимся к ее ногам, и с их тяжким горем… Завтра будет полегче, верно? Бедный ты мой старичок. Какой же поганец этот кот, что ни говори. Бросить нас вот так, без предупреждения… Ну погоди, вот встретимся мы с тобой, такую тебе взбучку устроим, мало не покажется. Пожалеешь тогда… Ну чего ты? Не согласен? Да ты пойми, так не делают — уйти, ничего не сказав. Ни тебе здрасьте, ни до свиданья. Это просто невежливо. Кстати, сколько лет, как он с нами, а? Девятнадцать? Или даже двадцать… А ты? Ну да, ты немного меньше, это верно… Ладно, кончай скулить. Уши вянут. Пошли спать. Был кот, да сплыл. Поспим, а утро вечера мудренее. Слышишь, что говорю? Забудем мы с тобой нашего облезлого старикана. Да и то сказать, куда он годился? Мышей не ловил. Только прудил где придется… Вот увидишь, Плюха, милый ты мой. Так всегда. Раз, два — и нету. Так уж жизнь устроена. И ничего ты тут не поделаешь.

— Нам здорово повезло, что здесь нет роз. Представляешь, что было бы к концу дня? От шипов? Все пальцы были бы в крови.

— Да уж, это точно.

— И потом, сам видишь, шеф вполне приличный парень. Ведь, вообще-то, тебя здесь быть не должно. Ты же видел остальных. Им-то никто не помогает.

— Угу.

— Это потому, что он ко мне хорошо относится.

Джос срезала цветы, а Том складывал их на тележку. Предварительно связав пучками по десять. Они управлялись в два раза быстрее, чем другие работники. И те бросали на них косые взгляды.

— Плевать. В любом случае это ненадолго.

— Почему? Больше цветов не останется?

— Нет. Дело во мне. Мне придется на какое-то время все бросить.

— А. Значит, денег уже накопила?

— Да.

Том выпрямился. Она недовольно нахмурила брови. И он вернулся к работе.

— Уедешь?

— Да.

— Когда?

— На той неделе.

— Надолго?

— Нет, не очень.

По щекам у Тома потекли слезы.

— Слушай, если тебе так страшно одному в вагончике, иди ночевать к тому приятелю.

— Я лучше с тобой поеду.

— Ты что, совсем не соображаешь? Я же не в отпуск еду. Меня там резать будут. Сначала отрежут по куску, а потом зашьют. Заштопают, как драный носок! Ты что, хочешь сидеть там и на все это смотреть? С ума сошел.

— Я боюсь… Вдруг ты не вернешься?

— Дурачок несчастный, — пожала она плечами. — Конечно вернусь. Куда я денусь, на самом-то деле?

Том подобрал с земли бракованные цветы и сложил их в большой мешок. Джос договорилась со своим приятелем-хозяином. Тот не возражал, чтобы Том приходил даже без нее. Этим цветам так и так дорога одна — на помойку. А завтра воскресенье, рыночный день. Том хотел наделать побольше букетов. И все продать. А потом купить матери платье. Он видел одно в «Эммаусе»[10], очень красивое. Чтобы она надела после операции. Потому что сейчас оно на нее не налезло бы. А еще ему надо купить носки Мадлен. Потому что у нее всегда холодные ноги. Даже летом. А если останется еще немного денег, он и себе что-нибудь подыщет. Но главное, чтобы хватило на те две вещи.

Том встал пораньше и поехал на рынок. С собой он вез двадцать букетов. Он нервничал. Двадцать — это много. К тому же день выдался жаркий. Цветы могут завянуть. Он открыл коробку, в которой они лежали, чтобы дать им подышать. У крана наполнил холодной водой пластиковые пакеты и опустил цветы в воду. Да, так лучше. Они сразу ожили.

К десяти часам он уже продал половину букетов. И проголодался. Побежал в булочную купить заварных шариков. В очереди перед ним стояла девочка приблизительно его лет. Она повернулась к нему и улыбнулась. Том смущенно опустил голову и принялся изучать собственные ноги. Она покупала хлеб и такие же шарики. Когда он вышел, то увидел, как девочка укладывает хлеб в висящую на велосипеде сумку. Он бегом вернулся к своим цветам.