Самый ядовитый чай - Елисавета Р

Такого никогда не было в истории нашего дела!

— У тебя сейчас стоит выбор. Либо немного очернить свою репутацию, либо совсем всё потерять. Успокойся, ты не обеднеешь, если сейчас выступишь с призывом не пить чай с рувиросами и на время остановишь его поставки. У тебя много других линеек чая.

— Да…да, — наверное, таким опечаленным Джереми я не видел никогда. Отрицать нельзя, он горит своим делом. Внезапно Джереми подходит ко мне предельно близко и безумно смотрит в мои глаза, — Только не смей говорить отцу.

— Но ты же понимаешь, он может узнать…

— Не. Говори. Отцу. — сквозь зубы процедил брат, — Никому не смей говорить. Быстрее прямо сейчас направляйся с проверкой на производство и говори им останавливать всё. Тебя начальство там в лицо знает, уверен, сделает.

— Понял, — коротко сказал я и направился к выходу из дома. Производство находилось за городом, однако, в другой стороне, совсем не рядом с замком. Что ж, направлюсь в конюшню, поеду верхом. Когда конь был запряжён, я залез на седло и отправился в путь.

Англия, Лондон. Производство.

Уже находясь в промышленном здании, меня встретил местный рабочий.

— Мне нужно поговорить с вашим директором.

— Да, мистер Даниил. Сейчас я подзову, прошу, подождите, — рабочий отошёл, и через непродолжительное время ко мне подошёл мужчина.

— Мистер Даниил, доброго вечера, — начал тот, — Не сочтите за грубость, но в чём причина вашего столь позднего визита?

— Нужно остановить постановление рувиросов и производства продукта из них, — сразу выпалил я. Глаза директора поползли на лоб.

— В чём же причина такого радикального решения?

— Не могу распространяться об этом. Не верите мне, приедет брат и сам скажет.

— Нет-нет. Верю, конечно верю… Лишь пребываю в небольшом шоке, — неловко оправдался директор. Скорее, в большом шоке.

— Понимаю. Это сейчас удар по всем нам. Ещё нужно провести проверку во всём производстве, на все травы. Вы согласны?

— Безусловно. Прошу, пройдёмте.

Дальнейшая работа на производстве была приостановлена. Прежде всего проверять поспешили рувиросы. Готовые на употребление в чай травы тщательно перебирали на наличие необработанного цветка, однако ничего подозрительного обнаружено не было. Директор тяжело вздохнул, когда готовый продукт и ещё сырые цветы грузчик убрал на склад. После этого вернулся на производство и на секунду задержался рядом с рабочим. Небольшие мелочи производственной жизни. Впрочем, дальнейшую проверку устроили остальным травам, на всякий случай. К слову, помимо рувиросов на производстве ещё множество других красных цветов. Только совсем не ядовитых. Наконец, долгое действо закончилось, и я был готов покидать здание. Усталость накатила.

— Спасибо за содействие. За сим, вынужден откланяться. Доброй ночи, — попрощался с директором я, открывая дверь и выходя наружу.

— Доброй, доброй, — ответил он. Я вернулся к привязанному к дереву коню и залез верхом, отправляясь в замок. На улице уже была глубокая ночь.

По прибытию домой, в гостиной меня ждал нервный Джереми. Как только он заметил моё присутствие, бросился ко мне с расспросами.

— Ну что? Что там, говори, — быстро тараторил брат.

— Всё в полном порядке. Поставка рувиросов остановлена, однако, когда мы их проверяли, в готовых не нашли никакого сырого цветка. Так что точная причина неизвестна. Возможно, это лишь в прошлых готовых цветках, уже прошедших на прилавки, допустили ошибку. В таком случае достаточно снять именно эту продукцию с магазинов и изготовить новую, конечно, под тщательным присмотром. А сейчас все рувиросы убрали на склад. Обычные цветы и травы тоже проверили, всё хорошо с ними, — после моих слов, кажется, Джереми немного расслабился.

— Хорошее известие. Слава Господу, ничего серьёзного, — выдохнул брат.

— Ничего серьёзного? — усмехнулся я, — Два человека умерло, — Дэвнпорт злобно посмотрел на меня.

— Опять за своё? Не начинай, я сейчас точно не в настроении парировать твои язвы, — отмахнулся Джереми. А я был серьёзен.

— Ты мне скажи, как там твоё заявление? — вопросил я. Брат снова поник.

— Как-как. Просто отвратительно! — театрально возгласил Джереми, — Это было самое большое унижение в моей жизни. А разочарованные, презрительные лица аристократов… Конечно, я не говорил им о жертвах. И всё же. Не знаю, чем они теперь считают мою кампанию.

— Не надумывай. Презрение в их глазах ты увидел из-за собственной неуверенности, — затем на миг я задумался, — Хотя, чего это я тебя поддерживаю. Сам справишься. И так тут набегался ради тебя одного, — сказал я, покидая брата.

— Мне всегда было не горячо не холодно от вашей великой чайной империи. И да. Отцу всё равно придётся всё рассказать, прими это, — не оборачиваясь, бросил я. Джереми молчал и ладно. Я начал ступать наверх по лестнице.

Англия, Лондон. Дом Брента.

Бившие в глаза яркие лучи свидетельствовали о приходе утра. Саманта с трудом открыла слипшиеся глаза. Первым, что почувствовала девушка, было приятное ощущение во всём теле, оно не так болело, и даже было будто бы отдохнувшим. Вероятно, мягкая кровать этому поспособствовала. Как давно она не ощущала простого тепла и уюта дома. Стук. Саманта даёт разрешение на вход.

— Элли, доброе утро, ты проснулась?

— Да, мистер Брент. Не беспокойтесь, я сейчас же уйду, не стану задерживаться.

— Нет, нет же! Я не выгонять тебя пришёл. Наоборот. Подумал, ты юная девочка, куда же ты пойдёшь? Ну что мне, на улицу тебя гнать! — возмущался он, — Оставайся со мной жить.

— Брент, вы уверены? Это ведь серьёзно, меня ищут, и денег больше из-за меня тратить придётся, — сомневалась ошеломлённая Саманта, не веря его словам.

— Я всё решил. А ты вон. Старика осчастливила, как внучка мне. И буду свой век доживать не один, — улыбнулся старик. «Как внучка. Возможно, и не просто как».

— Спасибо. Спасибо вам большое, вы не представляете, как помогли мне, — радостно благодарила Саманта. «Это хорошо, я рада, но мои приступы? Разве я смогу жить с Брентом, а если я убью его — осознание окатило Саманту холодной водой, — Это ужасно. Я могу остаться ненадолго, но мне придётся покинуть его. Он снова останется один», — знание этого терзало душу. Счастье от проявленного милосердия к ней смешалось с этим гадким ощущением. Она показала старику