Апраксин двор - Валерий Пылаев

Роскошный трехэтажный фасад скрывался в глубине небольшого сада, который выходила прямо на набережную. До официального начала мероприятия оставалось еще около часа, но, судя по музыке и разговорам за четырехметровой металлической оградой, почтенная публика предпочитала явиться заранее — и теперь понемногу разогревалась аперитивами и закусками. Впрочем, около полутора дюжин человек еще толпилась и снаружи. Здоровенный швейцар без особой спешки пропускал их. Без всяких списков — он то ли вызубрил полторы-две сотни имен наизусть, то ли и вовсе знал гостей в лицо — всех до единого.

Я вдруг очень ясно представил себе, как он сначала недоверчиво смотрит на меня, морщит лоб, потом лезет за пазуху в поисках шпаргалки — и не находит там никакого Владимира Волкова…

Впрочем, если Вяземская и задумала какую-то гадость — уж точно не настолько нелепую и примитивную. Стоило мне представиться, как могучая фигура в ливрее молча сдвинулась в сторону, освобождая проход, и я шагнул за ограду.

И тут же будто попал в другой мир. Набережная с выстроившимися вдоль тротура роскошными автомобилями осталась позади, и запах бензина и моторного дыма тут же исчез, будто ограда каким-то образом задерживала и их, и даже звуки — в саду оказалось куда тише, чем снаружи. А может, дело было в ненавязчивой музыке: похоже, где-то за деревьями, неподалеку от парадного входа играл камерный оркестр.

— Доброго вечера, Владимир Петрович, — раздался за спиной знакомый голос.

Я обернулся и… нет, не то, чтобы обомлел или тут же принялся ловить отвалившуюся челюсть, но был весьма и весьма впечатлен. Вяземская вне всяких сомнений была эффектной женщиной, но раньше мне приходилось наблюдать ее или в форменном больничном халате, или в домашнем платье. Конечно, даже такая одежда не могла скрыть приятную глазу фигуру, но теперь…

Узкое черное платье с открытыми плечами на барышне покрупнее наверняка смотрелось бы вульгарно, но Вяземской определенно шло: плотная ткань обтягивала грудь, бедра и талию, как перчатка. Я вдруг поймал себя на мысли, что представлял ее сиятельство совершенно иначе, совсем худощавой, точеной — и даже подумать не мог, что у нее такая… такие…

— Доброго вечера. — Я изобразил учтивый поклон. — Благодарю за приглашение и…

— Не говорите ничего! — прошипела Вяземская, протягивая руку для поцелуя. — Делайте вид, что мы не знакомы, держитесь в стороне — за мной наверняка следят… Мы поговорим позже?

— Как пожелаете, ваше сиятельство. — Я снова согнулся и коснулся губами бархатной кожи. — Но когда?

— Пригласите меня на последний вальс — после того, как в восемь часов подадут шампанское. — Вяземская огляделась по сторонам и, сделав страшное лицо, шепотом закончила: — И прошу вас, будьте настойчивы, Владимир!

Глава 17

Вильнула, как… ну, допустим, как лиса хвостом — и исчезла. Не ушла, не удалилась и даже не удрала, а будто в одно мгновение провалилась сквозь землю. То ли в роду Вяземских имелись какие-то еще тайные умения, помимо целительства, то ли сама природа наделила ее сиятельство поистине сверхчеловеческой грацией и талантом растворяться в полумраке так, что даже мое зрение оказалось бессильно.

Так или иначе, теперь я чувствовал только запах — чуть будоражащий разум и кровь аромат молодой женщины, который не смогли полностью скрыть от меня даже духи. А сама Вяземская исчезла, оставив меня в гордом… Нет, до одиночества определенно было далеко, хоть сад перед дворцом наверняка без труда вместил бы хоть втрое больше людей. Часть приглашенной публики уже прошла дальше, к лестнице или даже в залы, но и здесь народу оказалось предостаточно, а кто-то наверняка и вовсе предпочитал большую часть бала провести на свежем воздухе. Подальше от музыки, блеска и строгости официальной части — и поближе к закускам и выпивке.

На мгновение у меня даже мелькнула мысль последовать мудрому примеру парочки хитроумных старцев, которые уединились в темном углу сада с бутербродами и бутылкой коньяка, но вряд ли Вяземская позвала меня на бал чревоугодничать и прохлаждаться. Не знаю, какие именно у нее были планы и для чего понадобились все эти шпионские игры — и все же даже своевольная и избалованная княжна вряд ли стала бы устраивать подобное из одного лишь развлечения.

Или все-таки из симпатии?.. Впрочем, какая разница? Раз уж я здесь, свою роль надо доигрывать до конца.

Так что я не торопясь прогулялся по саду, стащил у официанта с подноса бокал шампанского, потом разжился парой бутербродов на хрустящей французской булке и поднялся по лестнице к центральному входу. Здесь тоже дежурил швейцар, но на этот раз не потребовалось даже представляться — видимо, здоровяк в ливрее располагался у дверей исключительно для солидности.

Наверняка где-нибудь имелось что-то вроде расписания торжественной части, но я не стал искать — и так помнил, что последним танцем на каждом балу непременно был вальс, после которого публика расходилась по домам. До него оставались не все, от силы половина гостей, самые крепкие, молодые и активные. Да и те обычно успевали и как следует поесть, и изрядно набраться шампанским — а то и чем покрепче.

К вечеру их светлости, сиятельства и благородия наверняка перейдут в сонно-благостное состояние, и у них вряд ли останутся силы на любопытство… В самый раз для беседы, которую, судя по всему, следует провести в тайне даже от домашних и собственной прислуги.

В общем, мне предстояло провести пару часов, занимаясь… ничем. Так что я сразу наметил какой-никакой план: перекусить, завести пару знакомств, послушать, о чем беседует почтенная публика — и, конечно же, поглазеть на разодетых в пух и прах дам и кавалеров.

И в полной мере осуществить вышло только последний пункт. Кормили у Вяземских средне — видимо, чтобы полный желудок не помешал моциону. Родовитые господа поглядывали на меня не то, чтобы с опаской, и все же явно не спешили принимать в компанию. Зато от их женушек и одиноких красавиц внимая было хоть отбавляй. Совершенно лишнего внимания: девушки охотно щебетали, но их болтовня всякий раз сводилась или к скучным сплетням, или к жуткому происшествию с Жабой во дворце Юсуповых… Впрочем, особо предприимчивые барышни успевали заодно выяснить, как у юного и в высшей степени привлекательного Владимира Волкова обстоят дела с титулом и капиталами.

В общем, к последнему вальсу мой «улов» составляли ворох сплетен, дюжина чахлых улыбок, пять осторожных приглашений в салон, три тайных записки и один едва прикрытый намек на адюльтер от весьма интересной графини возраста тридцать плюс. В любой другой день я бы, пожалуй, даже задумался о небольшой интрижке — но увы. Мой последний вальс уже был обещан хозяйке бала.

Которая словно и вовсе уже успела забыть