Замена - Сергей Цикавый

* * *

Мэри я нашла прямо за оглушительной вспышкой.

– О, dear Lord, Соня!

Свет фонарика взорвался у меня в голове, и я открыла глаза лишь спустя пару секунд. «Боли нет, – сказала я себе, но уверенно получилось только со второго раза. – Боли нет». Эпплвилль уже отвела в сторону фонарик, ее очки блестели в темноте.

– Ты же не дежуришь больше по ночам!

Я втянула носом воздух: общежитие, поздний вечер. Неудачное время, неудачное место для того, чтобы искать Ангела. К сожалению, у меня нет другого места, но, что еще хуже, – нет другого времени.

– Пойдем, – сказала я.

Стены вокруг были для меня прозрачными. Там шла жизнь учеников старшей школы – учеников проблемных, странно похожих на взрослых, с которыми так тяжело, но в то же время уже есть о чем поговорить. Социальные сети, внутренняя лицейская сеть, книги, болезненно заостренные изоляцией хобби. Разбитые сердца. Растянутые стены комментариев в блогах – и позы, закрашенные в умные слова: эпатаж, субкультура, транскультура, эскапизм.

Если тебе нужен Ангел, тебе мало ELA в голове, нужно еще уметь слушать их, понимать и говорить самой. Последнее особенно сложно.

«Во всяком случае, для меня», – подумала я, слушая тихо и непрерывно шепчущую Мэри.

Одно утешало: в лицее прошла мода на смартфоны. Я не знаю, как спровоцировать Ангела, поддерживая беседу о наборах английских аббревиатур.

– …Я не понимаю, почему после всего этого меня отправили дежурить alone?

У нее ненастоящий акцент, в очередной раз убедилась я. И информацию о Кэт уже довели до сведения медиумов.

– Пожалуйста, тише.

В комнате слева происходило что-то странное. Обе лицеистки были у себя, там было, как и в остальном лицее, всего одиннадцать вечера. И там застыла тишина.

Луч фонарика уперся в номер: 1408. Мэри поднесла к глазам наладонник:

– Слава Пжемская и Стефани Клочек, 3-В. Что?..

Славяне, подумала я, делая шаг к молчащей двери. У меня с ними не то чтобы плохо – у меня с ними странно. В дальнем конце коридора распахнулся свет, кто-то загомонил, но в комнате четырнадцать ноль восемь по-прежнему темнела тишина.

– Они сегодня обе приходили к доктору Мовчан, – вдруг сказала Мэри. – Инсомния.

Вот как. Снотворное, получается – не Ангел, не вина, не прочие странности. Просто снотворное и невыученные уроки, и «F» завтра на первых двух занятиях, потому что обе девушки не из импровизаторов.

– Причины бессонницы есть в реестре?

– Не указаны.

– Время обращения?

– Сегодня, час назад.

Возможно, Мовчан было не до того, но инсомния у двух учениц из одной комнаты – это странно. Еще более странно то, что обе ученицы решили лечь спать около десяти вечера. Я осмотрелась.

Коридор, наполненный пустотой. Обманчиво тонкие двери не пропускают ни звука, нужные половицы готовы скрипнуть, реши кто-то затаиться в густой тени, а СБ лицея всегда уверена, что ни один любитель техники не поставит устройство слежения. Все просто.

Все как всегда просто, подумала я, глядя на успокаивающий огонек дымоуловителя под потолком. Дымоуловители всегда и везде в лицее стояли парами, розетки были куда крупнее, чем нужно, а за стеновыми панелями прятались не только пыль и жвачки.

Все так, но кто-то умудрился надкусить Кэт. И этого кого-то видели девочки из 1408.

– Ты уверена? – нервно спросила Мэри.

– Да.

Дым.

Без симеотонина это стоило бы мне умопомрачительной боли сразу после того, как я пройду сквозь дверь. Отдача будет, она всегда бывает, но иногда это очень сладко: знать, что у тебя рассрочка, что ты можешь чуточку больше, а выплата по кредиту – это где-то там, за дымкой пятидесяти с лишним часов.

Когда я снова смогла видеть глазами, звуконепроницаемый дверной пакет уже оказался позади, а две кровати – передо мной. Комната, простая комната девушек: в меру постеров на стенах, расписание, мягкие игрушки над кроватями.

«Новая мода».

В комнате совершенно не было книг, но это ничего не значило, потому что стояли помаргивающие ноутбуки на столах, а под подушками мерцали планшеты. Может, там хранились лишь цифровые фото парней и музыка. Может. А может, там были сотни мегабайтов книг.

Казухе Аои из 2-D курьер привозил новые издания чуть ли не каждую неделю, а о том, что молчаливый Том из того же класса что-то читает сверх программы, узнали только на квалификационном экзамене. В его эссе были отсылки к Фуко, Д’Эжени и Гадамеру.

«Много думаешь», – сказал я себе, склоняясь над Стефани.

Девушка спала на боку, и маленькая ушная раковина, – такая розовая при свете дня и такая серая сейчас – стала уродливым колодцем, потом – пропастью, потом – Стефани не стало.

Я всегда попадаю в чужую личность через рождение.

Это отвратительно. Унизительно. Это свет и горячая влага. Это сознание, которое скомкано, в недрах которого еще бьется материнский крик, этот крик тянется, тянется, будто пуповина, чужое липкое сознание не хочет отпускать…

С этой секунды я начинаю искать память. Среди символов и фигур чужой личности где-то есть она, нужная мне, а где-то в ней – нужный мне день.

«Стеф!»

Ищи, Соня, ищи.

Нити разворачиваются цветками, здесь есть все цвета, кроме синего, – и слава чему-то там.

«– Сте-еф, бросай там свои тетрадки, иди сюда!.. Стеф, это пан Квинс. Он представляет концерн «Соул».

Свет. Я вхожу в гостиную. Мы недавно поменяли окно, и все вокруг него заклеено газетами. «Война окончена. Мы потеряли Прагу», – кричит заглавная страница.

– Здравствуйте, пане.

Пан улыбается. Солдаты стабилизационного батальона бундесвера у двери – и те ведут себя прилично.

– Здравствуйте, юная мисс…»

Точка отсчета. Я чувствую удовлетворение. Спасибо, пан Никто. Клочеки вряд ли запомнили ваше лицо, но Стефани хорошо помнит само событие. Миг, который перенес ее из чадящей Европы в мир дорогих вещей – ее вещей. Из мира «туалет во дворе» – в мир «удобства в блоке». Из замарашек с очевидной карьерой вокзальной проститутки…

В ад.

«Я люблю книги. Но мне тяжело здесь, даже не знаю, почему. Вчера от нас перевелся Акихито из соседнего класса. Я спросила куратора, почему он уехал и могу ли я тоже уехать, но она сказала, что не стоит думать о таком. Мисс Квентин сказала по секрету, что Акихито оказался не слишком способным, и экзаменаторы из концерна ошиблись, пригласив его в лицей.

Мам, я тоже не хочу быть способной».