Солнце внутри - Маргарита Зверева

– Я не уверен, что мне нравится это представление, – сказал я вслух довольно жующему очередную капсулу Барону.

– Очень даже зря, – цокнул он языком. – В этом «представлении», как ты говоришь, заключается громадная свобода.

– Да какая же?! – не на шутку возмутился я.

– Как какая? – пригвоздил меня Барон резким взглядом к стулу, и я даже вздрогнул. – Имеет ли смысл бояться того, что и так уже решено? Имеет ли смысл винить себя в чем-то? Имеет ли смысл переживать и метаться, если можно просто расслабиться и принимать эту жизнь такой, какая она есть и всегда была?

– Вы имеете в виду, что нет ответственности?

– Ответственности, – фыркнул Барон и закатил глаза. – Мне не нравится это слово, слишком оно заряжено чем-то… Морализаторским, что ли… Есть большая свобода, скажем так.

Я прикрыл веки. Меня тошнило. Часы с девятью стрелками лежали в моем кармане многотонным грузом. Мысли кипели в мозгу, как в котле, и мне срочно надо было сбавить огонь.

– Мне надо подумать обо всем этом спокойно, – открыл я глаза, моргая от возвращающегося света.

– Разумеется! – почти ласково согласился Барон, вытирая губы салфеткой.

– И еще мне надо в туалет, – добавил я.

Последнее слово я прошептал, но все еще не был уверен в том, что это предложение соответствовало высоким ожиданиям Барона, что касалось воспитанности.

– Je t’en prie[9], – махнул он рукой через плечо, очевидно указывая в сторону уборной. – Я буду ждать тебя на выходе.

Кивнув, я встал на подгибающиеся ноги и пару секунд боялся отпустить спинку стула. Внезапно все стало казаться каким-то изменившимся и далеким. Я не чувствовал твердости пола, не ощущал масштабов помещения, не мог отделить человеческих голосов от общего гула. В конце концов я глубоко вдохнул слишком теплый воздух, оттолкнулся от стула и быстро пошел по проходу. Быстро и неуверенно, словно впервые после долгого перерыва катясь с горы на лыжах. Больше надеясь на удачу, чем на собственные силы.

Когда я вышел на улицу навстречу шуму моторов и гудкам машин, Барон стоял спиной ко мне в арке и смотрел в предвечернее небо, заливающееся золотистым молоком. Еще без примесей малины, но уже в ожидании. По моим согревшимся в помещении ногам снова потянуло влажностью и прохладой, а в сознание постучались злые, как собаки, потерявшие меня учительницы. Не без труда оторвавшись от «Анжелины», я прошел к Барону и остановился в шаге от него.

– Теперь, когда мы позаботились о твоем внутреннем мире, можно приступить и к внешнему, – сказал он, не оборачиваясь. Шагнул сквозь арку к дороге и поднял руку.

– Что вы имеете в виду? – спросил я не без опаски.

Вообще-то я исходил из того, что после такой основательной душевной трепки меня отпустят в мой обшарпанный отель, который казался сейчас далеким, как сама луна. В конце концов, я не хотел слишком уж наглеть и портить нервы моим несчастным учительницам. Вернее, я скорее не хотел изводить себя, что было бы неминуемо, если бы с перепугу вызвали полицию. Придумать какую-нибудь отмазку и нагородить чушь двум не сильно сообразительным женщинам все-таки легче, чем дотошным французам с погонами. Перед Бароном затормозило такси, и он открыл заднюю дверь и наконец повернулся ко мне.

– Ты будешь там стоять, выпучив губки, и ждать, что я стану тебя уговаривать? Смотри, я не буду. Я сейчас сяду в машину и уеду. А ты как хочешь.

С этими словами он действительно сел в такси и захлопнул дверь. Мне словно дали подзатыльник. Я с такой скоростью выскочил на проезжую часть, что сразу две машины загудели, резко объезжая меня. Но мне было все равно. Меня обуревал почти животный страх, что такси с Бароном сейчас тронется и навсегда увезет его из моей жизни. Не отрывая рук от машины, как будто я смог бы ее удержать при необходимости, я оббежал вокруг, открыл вторую заднюю дверь и запрыгнул внутрь. Барон смотрел на меня с насмешкой.

– То-то, – усмехнулся он и обратился к водителю: – Au BHV, s’il vous plaît[10].

Меня вжало в черное кожаное сиденье, и машина понеслась с казавшейся тогда фантастической плавностью по дороге. Я всегда любил рассматривать местность из окон машин и поездов. В ускоренном и отдаленном режиме. Вместо отдельных кадров природные и городские ландшафты таким образом представлялись мне панорамной съемкой, которая текла через тебя без фильтров и наполняла до краев. Так и сейчас, я уткнулся лбом в холодное окно и прыгал глазами от прохожих к витринам, от ажурных решеток перед окнами к мчавшимся рядом каким-то невероятно чистым машинам, от разлетающихся голубей к переключающимся фонарям. Ничто из этого я не мог задержать, но хотя бы частично мог впитать.

Но ехать нам пришлось совсем недолго. Резко затормозив, такси остановилось у обочины перед большим угловым зданием с темным куполом. В этот раз я вышел уже осторожно и встал на тротуар, дожидаясь расплачивающегося Барона. Архитектурное богатство этого места впечатляло, но не смотреть именно на полукруглое здание с куполом было невозможно. Громадные колонны подпирали стеклянный фронт, отзеркаливающий соседние дома и свет, а флажок на шпиле купола играл на мягком ветру.

– Ville, – прочитал я на свой обезьяний манер крупную надпись на здании и прошел несколько влево, чтобы разглядеть и другие буквы. – Hôtel de ville…

Рядом со мной хлопнула дверь, и такси умчалось восвояси.

– Это отель? – обратился я к Барону.

– Нет, вот Отель-де-Виль, – указал Барон влево на здание, скорее похожее на дворец. – А это торговый дом. Ты просто не видишь первого слова. Базар. Bazar de l’hôtel de ville. Вообще-то я терпеть не могу больших торговых центров: их пошлости нет предела. Но у этого есть традиция, а я не хочу перегружать тебя элитными бутиками, поэтому…

– Вы хотите купить мне вещи? – хихикнул я некстати.

Обычно одежду мне приносила мама, и выбирать, в чем ходить, особо не приходилось. Надо было радоваться уже тому, что размер был более-менее подходящим. Так говорила мама. Так говорили все. На таком фоне пристрастию к моде было сложно развиться даже у девушек, не говоря уж обо мне.

Барон по-отцовски взял меня за плечи и кивком указал мне на себя. Я опустил взгляд и увидел то, что видел всегда. Ничего особенного. Потертые джинсы, поблекшая и бесформенная зеленая куртка, кеды на последнем издыхании. На этом последнем издыхании они, правда, находились практически с того момента, как я их получил, что внушало надежду на дальнейшие совместные месяцы или даже годы.

– В таком виде невозможно наслаждаться жизнью, ты хоть понимаешь это? – как-то грустно спросил Барон.

– Нет, – искренне удивился я. – Почему же?

– Это вот, – несколько брезгливо потрепал Барон ткань моей куртки, – не той текстуры, чтобы хранить прекрасное.