В поисках советского золота. Генеральное сражение на золотом фронте Сталина - Джон Д. Литтлпейдж

в республиках должно быть занято не менее 50 процентов представителей коренных народов, как в производстве, так и в управлении. Это, быть может, очень прогрессивный закон, который одобряют ученые и гуманисты во всех частях мира, но, похоже, в Казахстане в 1932 году он не оправдал себя.

В данном случае коренными народами были казахи и киргизы, скотоводы-кочевники, привыкшие к свободной жизни в степях. Они жили так примерно до 1930 года, когда коммунисты устроили свою вторую революцию.

В предыдущей главе я рассказывал о ликвидации кулачества. Этот процесс сопровождался сходным процессом, который коммунисты назвали переходом к оседлой жизни. Власти, точно так же, как заклеймили несколько сотен тысяч мелких фермеров определением «кулаки», оторвали их от земли и заставили работать под охраной на заводах, в шахтах и лесах, вывезли сотни тысяч кочевников из степей и отправили работать на промышленных предприятиях или побудили их поселиться при коллективных животноводческих фермах. Они сделали это, потому что придерживались мнения, будто кочевники отсталые и не могут быть воспитаны в соответствии с коммунистическими представлениями о высшей цивилизации, пока их не заставят покончить с бродячей жизнью, не заберут из степей и не превратят в пролетариев или наемных работников на государственных фермах.

Я уже рассказывал, как ликвидация кулачества привела к нехватке продовольствия, которая растянулась на несколько лет. Процесс перехода к оседлому образу жизни только усугубил ситуацию из-за уничтожения стад кочевников. Когда коммунистические «ударные отряды» стали принуждать владельцев-кочевников, чтобы те объединяли своих животных в так называемые колхозы, многие просто забивали животных. В то время, я думаю, власти не обеспокоились этим, считая, что стада можно легко восстановить. Позже они осознали последствия этих недальновидных действий, когда в стране по-прежнему ощущалась острая нехватка мяса и молочных продуктов, несмотря на предпринятые в последние годы дорогостоящие усилия для восстановления поголовья.

В таком месте, как Казахстан, где многие поколения большей части населения существовали за счет продуктов животноводства, уничтожение животных в 1930-х годах имело очень тяжелые последствия. Мне говорили, что тысячи людей умерли от голода. Правда это или нет, не стану утверждать, но могу засвидетельствовать по своим собственным наблюдениям, что бывшие скотоводы-кочевники долго восстанавливались после катастрофического периода, когда коммунистические власти реформировали их жизненный уклад, что привело к своего рода массовой истерии, которая заставила уничтожить свои средства к существованию.

Бывших кочевников, переживших этот период, собрали, как и кулаков, и заставили работать на шахтах и в немногих отраслях промышленности, которые стали развиваться в то время в кочевых регионах. Зажиточные кочевники, такие как «король кумыса», которого я посетил в Башкирии, были сосланы в районы, удаленные от прежних мест проживания, где их заставляли работать в лесах, на шахтах или селили при скотоводческих фермах. Те из них, кто сопротивлялся лишению собственности, были признаны преступниками и отправлены в тюрьму или расстреляны.

К тому времени, когда меня назначили на Риддерские рудники, необъявленная гражданская война с кочевниками была выиграна. Время от времени еще происходили стычки с некоторыми кочевниками, которые упорно противились отказу от старых форм жизни, но по большей части казахи и киргизы признали поражение, и некоторые из них уже были более или менее восторженными сторонниками нового порядка. Такие сторонники были обласканы властями и щедро вознаграждены.

Тысячи казахов, которые никогда не знали ничего, кроме кочевой жизни скотоводов, были доставлены на Риддерские рудники до того, как меня туда направили, и руководители шахт должны были обучать их процессам добычи полезных ископаемых и в то же время не снижать производственных показателей. Эти новички также должны были получать такую же заработную плату, как и другие шахтеры, и в то же время ожидалось, что руководство покажет прибыль, во всяком случае на бумаге.

Трудно представить себе более сложное задание, чем это.

Казахи и киргизы никогда не видели ни одной машины до того, как пришли на шахты. В степях, где нет леса, они использовали в качестве топлива высушенный навоз, так что им никогда не приходилось работать даже топором. Что еще хуже, мало кто из них мог понять хоть слово по-русски.

Представьте себе, какого труда стоило научить таких рабочих пользоваться пневматическим буровым инструментом, современным оборудованием и особенно – обращаться с динамитом. Я до сих пор не понимаю, как им удалось не взорвать себя и всех нас. Мои опасения не утихли, когда однажды я зашел в баню и обнаружил, что группа людей моется брикетами цианида, которые они приняли за мыло.

Еще одной проблемой было обеспечение питания этих людей. Кочевники по природе, они привыкли существовать почти исключительно на продуктах животного происхождения – мясе и молоке в различном виде. Но их стада были уничтожены, и продукты животноводства возросли в цене, а зачастую просто отсутствовали. Поэтому бывших кочевников нужно было заставить изменить рацион.

Обычной пищей всех шахтеров в то время был черный хлеб с любыми доступными овощами и нечастые мясные блюда. Казахи и киргизы с трудом переносили такую диету. Большинство из них ели хлеб, чтобы выжить, но отказывались от овощей. В результате тысячи из них заболели цингой и заполнили больницы.

Овощем, наиболее часто используемым в этих местах в зимние месяцы, был лук, который хорошо сочетался с черным хлебом и разнообразил рацион. Но кочевники решительно отказывались от лука. Пожилые люди были особенно упрямы, потому что не доверяли русским.

Они никогда не были в хороших отношениях с русскими, а теперь обвиняли их во всех бедах, особенно в потере стад. И считали, что любой совет, который дадут русские, нанесет им вред.

Но молодежь племен оказалась более восприимчива к доводам разума. Медицинская служба придумала способ убедить казахов есть лук. Они собрали детей в ближайшей школе, где им рассказали о пользе питания овощами и поручили передать своим родителям в шахтерском поселке то, что они узнали. Таким окольным путем пожилых людей в конце концов заставили есть овощи. Конечно, для некоторых было уже слишком поздно.

Как я уже сказал, управлять крупными шахтами с такой рабочей силой было непросто, особенно когда власти настаивали на том, чтобы представителям племен было предоставлено 50 процентов ответственных должностей. И хорошо, если эти местные управленцы лишь занимали должности и не вмешивались в дела. Работать в шахтах при таком положении дел было почти невозможно, и трудности умножались необходимостью внедрять современное оборудование под руководством людей, которые никогда раньше не видели такой техники.

Два молодых русских инженера на этих рудниках произвели на меня впечатление особенно способных, и я приложил немало усилий, чтобы объяснить им, что раньше все шло