Найти и обезглавить! Том 1 - Роман Глушков

Зато новость про ключ была для меня никакой не новостью. После вчерашней суматошной ночи я запамятовал о той штуковине, которую отдал мне отец незадолго до своей гибели. Но, стирая сегодня одежду, я обнаружил в кармане серебряную побрякушку с изумрудом, и обо всем вспомнил…

…Или нет, не обо всем. Воскресить в памяти точный пароль мне уже не удалось. Помнится, отец говорил что-то про бочку с водой. Но вот что именно он про нее говорил?…

Впрочем, напрягать сейчас память в надежде, что она прояснится, являлось бесполезно. Я еще не оклемался от потрясений, и моя гудящая от побоев голова по-прежнему работала со скрипом.

– И правда, непохоже на украшение, – согласился кригариец, взяв у меня вейсарский ключ и осмотрев его в закатных лучах солнца. Какое-то время я сомневался, надо ли посвящать ван Бьера в мой секрет, ведь отец это не одобрил бы. Но потом я решил, что надо, раз уж монах и так сумел где-то выведать эти подробности. – Хорошо, что ты его не потерял. А что насчет пароля?

– Пока не могу сказать, – буркнул я, кляня в мыслях свою забывчивость.

– Правильно: и не надо, – не стал настаивать Баррелий. – Незачем мне это знать. А то не ровен час еще проболтаюсь кому-нибудь спьяну.

– Да нет, ты меня не понял, – помотал я головой. – Я просто вчера так сильно испугался, что забыл нужные слова. И никак не могу их теперь вспомнить.

– А, вон оно что! Ну ничего, вспомнишь, когда потребуется. Ты ведь еще сопляк, и голова у тебя светлая… Однако я тебе еще плохие новости не рассказал, а их тебе также будет нелишне узнать.

– Я думал, новости про арестованных Илиандром членов совета и были плохими, – приуныл я, даже не представляя, что еще более отвратительное могло стрястись в Дорхейвене.

– Да если бы! – проворчал ван Бьер. – Нет, есть известие и похуже. Сегодня в городе я прикончил курсора. Не нарочно, разумеется, а по недоразумению. Так уж вышло, что он хотел поджарить меня молнией и подлез под выстрел своего же блитц-жезла.

– Ничего себе! – Еще вчера подобное признание из уст Баррелия ошарашило бы меня не хуже удара кирпичом по голове. Но после стольких виденных мною воочию, ужасный смертей известие о новой жертве кригарийца взволновало меня куда меньше, чем должно было. – И тот курсор… он что, правда, умер?

– Сомневаюсь, что он притворялся, когда его голова обуглилась и от него пошел дым, – заметил Баррелий. – Да и с его храмовниками я тоже крепко не поладил. Хотя эти двое, полагаю, чувствуют себя сейчас намного лучше и уже заливают горе в каком-нибудь трактире… Как думаешь, зачем вообще мы с тобой пустились в бега на ночь глядя?

– Я думал… – Я почесал макушку. На самом деле ни о чем я не думал, а отправился в путь, потому что ван Бьер так велел. – И… что с тобой будет дальше?

– Хороший вопрос, щенок! Все зависит от того, узнает ли Капитул имя того, кто убил курсора. Одно скажу точно: от Дорхейвена мне теперь какое-то время надо держаться подальше.

– Те храмовники тебя опознали?

– Они – точно нет. Но там был один человек, который знал, кто я такой. И который может донести на меня Илиандру. А может и не донести. Все будет зависеть от того, выгодно ему это или не выгодно. Я склонен полагать, что он все-таки не донесет. Вот только если он вдруг передумает, меня это тоже нисколько не удивит.

– И кто этот человек?

– Ты его не знаешь, – отмахнулся кригариец. – Да и меня тебе сегодня было бы лучше не знать, щенок. Я стал для тебя слишком опасным попутчиком. Особенно – для тебя, ведь со мной твои шансы угодить в лапы Капитулу выросли еще больше.

– Но ты мне не просто попутчик! – возразил я. – Ты – мой друг! А друзья никогда не бросают друг друга в беде!

Говоря это, я был совершенно искренен, хотя и помнил те «дружеские» пинки под зад, которые получил вчера от своего спасителя.

– Так, погоди-ка! – Баррелий, однако, не пришел от моих слов в восторг и даже сбавил шаг. – Давай, щенок, я тебе кое-что растолкую, раз ты сам этого до сих пор не понял. Мы – не друзья! А также не напарники, не союзники, не деловые партнеры и не наставник с учеником! Я взялся тебе помогать, потому что дал обещание твоему отцу и все еще его не выполнил. Но я хочу его выполнить и увидеть, как ты исполнишь отцовскую волю, убив своего первого врага. А делаю я это лишь затем чтобы ты, когда вырастешь, не считал, будто кригарийцы не держат своего слова! Ясно тебе или нет?

Звучало обидно. И это еще мягко сказано! Не зная, что ответить, я лишь насупился и огорченно засопел. Но не заплакал – все мои слезы были, похоже, выплаканы еще вчера, а новые еще не накопились.

– Я задал тебе вопрос, щенок: ты понял то, что я сейчас сказал? – повторил Пивной Бочонок суровым и откровенно недружеским тоном. Мне показалось, что если я снова ему не отвечу, он влепит мне затрещину. Впрочем, это была всего-навсего привычка, что осталась у меня от общения с пьяным отцом. В действительности же кригариец давно дал понять, что он не обижает детей. По крайней мере тех, которые не являются его врагами.

– Да, понял я тебя, понял! – огрызнулся я. После чего, желая хоть как-то выплеснуть излишек обиды, потребовал: – И прекрати называть меня щенком! И сопляком не называй! И молокососом! И салагой! И… и… И другими плохими словами тоже!

– Вот те раз! Что я слышу! Бунт в войсках! – изобразил удивление ван Бьер. – Я что-то пропустил? С каких пор все эти слова вдруг стали считаться плохими?… А хотя Гном с тобой – поверю тебе на слово! И как же отныне ты прикажешь тебя называть?

– У меня есть имя – Шон! – все еще кипя от обиды, напомнил я. – Или, если оно тебе не нравится, называй меня э-э-э… парнем! Да, «парень» – это хорошее слово! Оно совсем не обидное! Вот оно точно подойдет!

– Ничего себе! А не маловат ты еще для «парня»? – усомнился монах. Затем остановился, смерил меня насмешливым взглядом и открыл рот, явно собираясь сказать еще что-то обидное…

…Однако так ничего и не сказал, а лишь покачал головой и зашагал дальше.

Мне было досадно, что он так и не дал конкретного ответа. И мы прошли в молчании довольно долго, прежде чем я убедился, что у кригарийца пропало желание говорить со мной на данную тему. Но мне все-таки хотелось внести ясность, и я не выдержал:

– Ну что, мы договорились, или как?

– Ладно, уболтал: пусть будет «парень», раз для тебя это важно, – сдался ван Бьер, всем своим видом давая понять, что сделал мне гигантское одолжение. – Только прежде чем ты решил назваться «парнем», надеюсь, ты выучил правила, которые тебе придется отныне соблюдать?

– Правила?

– Само собой разумеется, а как ты хотел? Не буду тебе их перечислять, ведь ты с ними уже знаком… парень. Просто напомню главное из них: хочешь выглядеть взрослым – не встревай без разрешения в разговоры взрослых. Стой, внимательно слушай и помалкивай, пока тебя не спросят. И еще одно: не удивляйся, что многим людям будет начхать на то, кем ты себя считаешь, и они продолжат называть тебя… плохими словами. Но это не навсегда. Придет время, и они прекратят так делать. А до тех пор тебе придется стиснуть зубы и потерпеть. Устраивает тебя такой расклад… парень?