Перчатка немецкого рыцаря - Наталья Александрова

По спине седого пробежал озноб.

И тут он снова услышал негромкий металлический скрежет, а потом – цокот маленьких копыт. И тут же какие-то железные клещи сжались на его горле. Самые настоящие клещи, холодные и твердые, как и положено металлу.

Седой захрипел, из последних сил попытался сбросить упомянутые клещи со своего горла, но они оказались действительно железными и не разжимались, напротив, сжимались все сильнее и сильнее, пока в горле седого что-то не захрустело, и свет в его глазах померк окончательно и бесповоротно.

– Глянь-ка, Микитич, фура стоит. – Потрепанный жизнью мужичок неопределенного возраста, в невыразимом ватнике и со следами хронического похмелья на лице повернулся к своему спутнику, похожему на него, как бывают похожи друг на друга два одинаково стоптанных и изношенных сапога.

– Ну и что с того, Михеич? – отозвался его приятель. – Ну, допустим, фура… Ну, допустим, стоит… Мало ли по нашей земле их ездит? А все, что ездит, рано или поздно останавливается. Таков неумолимый закон философии.

– Однако она давно уже стоит.

– А сейчас ведь зима?

– Ну, зима…

– А зимой, Михеич, в наших широтах все жизненные процессы происходят медленно. Медленно и очень печально. Таков, опять же, неумолимый закон природы.

– Насчет закона я спорить с тобой не стану, однако, Микитич, у нее задняя дверь открыта.

– Ну и что, Михеич? Даже если она открыта – какой нам в этом интерес? Это нам никак не поможет в решении главной жизненной задачи сегодняшнего дня – как нам сегодня вернуться в ряды прогрессивного человечества, для чего необходимо что? Для чего, Михеич, необходимо опохмелиться.

– А вот тут ты, Микитич, не прав. То есть ты, конечно, прав, что нам нужно опохмелиться, но вот в остальном… Хоть ты в прошлом и кандидат каких-то мудреных наук, и выражаешься исключительно красиво. Возможно, очень даже поможет. Вот мы с тобой сколько времени на эту фуру смотрим?

– Да уж, наверное, минут сорок.

– И никто за это время из нее не вышел и в нее не вошел. За сорок минут!

– И какие ты делаешь из этого выводы?

– А такие, что нам с тобой непременно стоит заглянуть в эту фуру и проверить – нет ли в ней чего-нибудь ценного. Ведь в таких фурах перевозят обычно не дрова и не мусор, а ценные продукты питания или потребительские товары. А возможно, даже спиртные напитки крепостью свыше сорока градусов. И тогда наша главная сегодняшняя задача будет решена.

– Однако, Михеич, не забыл ли ты, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, да и тот обычно с очень сильно нарушенным сроком годности?

– Так ведь пока не проверим – не узнаем.

– Вот тут ты прав. Опыт, Михеич, есть единственный способ постижения истины!

С этими словами два потрепанных безжалостной жизнью товарища, спотыкаясь и поддерживая друг друга, потащились к открытой, многообещающей фуре.

Забравшись в нее, они в первую очередь увидели автомобиль иностранной марки «Мерседес». Но чуть позднее – буквально, через одну-две секунды – они разглядели на полу фуры несколько мужских тел, не подающих признаков жизни.

– Ох! – сказал Михеич, попятившись. – Ты оказался прав насчет мышеловки и истекшего срока годности! Давай-ка скорее двинем отсюда, и как можно дальше, пока нас с тобой тут кто-нибудь не привел в такой же вид!

Но на этот раз Микитич оказался смелее.

– Да они же все конкретные жмурики, – проговорил он, невольно понизив голос.

– Ты почем знаешь, Микитич? Ты же был кандидатом мудреных наук, а не доктором медицинских.

– Тут, Михеич, не нужно быть доктором или даже кандидатом каких угодно наук. Тут и так все видно. И что мы с тобой, Михеич, жмуриков не видели?

– Видеть-то видели, но не в таком количестве…

– Но все равно, жмурики есть жмурики. Что они нам сделают? Может, мы здесь все же чем-нибудь разживемся…

Он не без труда протиснулся к приоткрытой двери иностранной машины, заглянул в нее. И в это время мужик, полулежащий на заднем сиденье, открыл глаза.

Первой мыслью Микитича было, что опохмелиться ему сегодня определенно не судьба.

В следующую секунду он метнулся назад и вылетел из злополучной фуры, как пробка из бутылки шампанского «Абрау Дюрсо», которого Микитич не пробовал уже почти тридцать лет, с тех самых пор, как была сокращена его должность старшего преподавателя на кафедре философии.

Михеич едва поспевал за своим высокоученым другом.

Он не видел того, что увидел тот, но вполне доверял его житейскому опыту и интуиции.

Николай Баринов открыл глаза.

В первый момент ему привиделась какая-то жуткая опухшая рожа, и в его гудящей от боли голове мелькнула неприятная мысль, что он умер и находится в аду.

Он успел даже подумать, что это – закономерный итог его деятельности.

Но опухшая рожа тут же исчезла, вероятно, она ему просто привиделась, и Николай осознал, что находится не в аду, а в собственном «Мерседесе». Об этом говорили мягкие кожаные сиденья и приятный запах дорогой машины.

Правда, голова так болела, что гипотезу ада не удалось полностью отвергнуть.

Николай все же приподнялся, левой рукой помассировал себе шею и огляделся.

«Мерседес» находился в каком-то странном месте – не на дороге, не на парковке. Может быть, в гараже?

Но гараж был такой тесный, что даже дверцы машины открывались не до конца.

На переднем сиденье, как и положено, находился Федор, рядом с ним – охранник. Но охранник не сидел, как положено, а полулежал в какой-то странной позе.

– Федя! – неокрепшим голосом окликнул Баринов своего верного водителя. – Федя, мы где?

Федор, однако, не отозвался и даже не шелохнулся. Прежде он никогда себе такого не позволял.

Баринов толкнул его в плечо.

В ответ на это воздействие голова водителя перекатилась на правое плечо, и он застонал.

И тут к Баринову понемногу вернулась память.

Он вспомнил, как ехал на важную встречу. Вспомнил, как возле переезда в Удельной его отрезали от джипа охраны. Вспомнил, как Федор свернул на узкую улицу, как впереди появилась медленно ползущая фура, а сзади – огромный грузовик…

Вспомнил, как этот грузовик втолкнул его «Мерседес» в фуру, как задняя дверь фуры захлопнулась и как он увидел на полу газовый баллон с открытым вентилем… Больше он ничего не помнил, да, в общем, больше ничего и не было.

Вывод напрашивался единственный и крайне неприятный – он попался в ловушку.

Ловушка хитрая, ловко подстроенная.

Значит, все его многочисленные меры предосторожности не сработали…