Перчатка немецкого рыцаря - Наталья Александрова

– Ну вот, милостивый господин, все, считай, готово… приготовь-ка свою железную руку!

Гёц расстегнул ремни, снял протез и бережно положил его на землю рядом с очагом. Ведьма тем временем еще раз перемешала гнусное варево, а затем вдруг схватила котелок голыми руками и выплеснула его содержимое в очаг.

Раздалось громкое шипение, в котором рыцарю померещился злобный шепот, огонь начал гаснуть, но в этом тусклом, угасающем свете рыцарь увидел, как из очага выползло какое-то склизкое многоногое создание, похожее на краба или огромного паука. Это создание издало тонкий, пронзительный визг и, быстро перебирая влажными лапами, поползло к железной руке.

– Что это за дрянь! – вскрикнул рыцарь и хотел подхватить свой протез, чтобы мерзкое создание не добралось до него, не осквернило его своим прикосновением.

Но ведьма с неожиданной силой схватила его за руку:

– Не троньте, милостивый господин, ежели не хотите все испортить! Вы ведь хотите, чтобы у вас была самая настоящая рука, лучше прежней!

Рыцарь замер, с отвращением глядя на многоногого монстра, который с необычайным проворством влез в железный раструб и исчез внутри перчатки.

Наступила тишина.

Наконец ведьма отпустила руку рыцаря и проговорила с необычайной важностью:

– Дело сделано, милостивый господин! Теперь ваша рука будет совсем как живая!

– Да мне ее теперь и надеть будет противно, когда я знаю, что там внутри эта пакость!

– Не бойтесь, милостивый господин, все будет преотменно! А коли вам неможется – выпейте моего винца! Отменное винцо! – И она уже протягивала Гёцу оловянный кубок, в котором и впрямь плескалось красное вино.

Гёц подумал, что выпить ему и правда не помешает, чтобы переварить все виденные сегодня мерзопакости, и одним богатырским глотком выпил содержимое кубка.

Вино показалось ему и впрямь недурным, только немного отдавало болотными травами и можжевеловой хвоей. Но едва он выпил его, в голове рыцаря зашумело, как в пустой бездонной бочке, и он повалился на землю, сраженный сном.

Когда Гёц открыл глаза, было уже светло. Он лежал на земле посреди лагеря, а над ним, как и прежде, склонился старый друг Конрад. На лице его была усмешка:

– И хорошо же ты выпил, дружище! Даже до своей палатки дойти не успел! Но я погляжу, новая рука стала тебе привычна, ты ее даже на ночь не снимаешь!

Гёц взглянул на свою правую руку.

Железный протез и правда был пристегнут – а ведь он не помнил, чтобы сам его надевал.

Гёц припомнил, что с этим протезом минувшей ночью случилось что-то неприятное, даже отвратительное, но не мог толком вспомнить, что именно, и не стал попусту мучиться. Зато он пару раз сжал и разжал пальцы на железной руке – и увидел, что они слушаются его, словно живые.

Тут он смутно вспомнил черную ведьму, похожую на старую ворону. Вроде бы она что-то сделала с его рукой… вроде бы она готовила какое-то колдовское зелье… но подробностей он так и не смог вспомнить, как ни старался.

Арина с утра чувствовала себя не в своей тарелке.

Может быть, так подействовали на нее воспоминания пятнадцатилетней давности, или в самой атмосфере дома после вчерашней ночи было сегодня что-то тревожное.

Не хотелось никуда идти. Она проверила электронную почту, написала пустой, бессмысленный пост в Сети и вдруг услышала, как в прихожей хлопнула дверь.

Муж обычно не возвращался так рано. Видимо, он прислал кого-то из подчиненных с поручением.

Арина выглянула в прихожую.

Все же это был Николай. Он был явно не в себе – волосы растрепаны, костюм измят, галстук сбит на сторону, воротник рубашки грязный, глаза какие-то больные.

– Что с тобой? – спросила Арина озабоченно.

Она не притворялась, и правда встревожилась.

– В аварию попал, – отмахнулся муж, направляясь в кабинет, при этом заметно прихрамывая.

– В аварию? – Арина шла за ним, вглядываясь в лицо Николая. – С тобой все в порядке? Ты был в больнице? Что они сказали? Нет ничего серьезного?

– В порядке, в порядке! – В голосе мужа прозвучало раздражение. – Переодеться приехал! Видишь, в каком я виде?

Значит, в больнице он не был. Ну, в конце концов, сам знает, как ему лучше. Арина уловила его раздражение.

Нужно было оставить мужа в покое, но Арина все еще не могла преодолеть волнение, она зашла в кабинет, остановилась на пороге, не решаясь подойти к мужу.

– Ты точно не пострадал?

– Да точно, точно! – Николай остановился перед своим столом, снял с правой руки перчатку, отстегнул протез.

И тут Арина увидела, что протез совсем не тот, который он носил обычно – легкий, похожий на живую человеческую руку.

Сейчас Николай положил на стол громоздкую металлическую конструкцию – железную перчатку с полусогнутыми пальцами, соединенную с металлическим раструбом.

– Что это? – удивленно проговорила Арина.

Железная рука показалась ей смутно знакомой. Где-то она ее уже видела…

– Тебе что – нечем заняться? – грубо рявкнул Николай.

Он открыл стоящую на столе шкатулку – ту самую, которую Арина заметила ночью, – положил в нее железную руку, закрыл на ключ, повернулся к Арине:

– Иди к себе!

Она вздрогнула от его грубого окрика, но все же сдержалась, чтобы опрометью не вылететь из комнаты, а вышла спокойно, держа спину прямо и ступая твердо.

Дверью не хлопнула, а аккуратно ее прикрыла.

Бывало у них такое и раньше. Но редко, а сейчас отчего-то Николай все время на взводе.

Арина вышла замуж четыре года назад, потому что тянуть уже было нельзя, еще немного, и ей будет тридцать. И ладно бы была она бизнес-леди, делала серьезную карьеру, тогда возраст не помеха, можно и вообще замуж не выходить, если детей не хочешь.

Арина детей не хотела, потому что дала себе слово, что ее ребенок обязательно будет иметь хорошего отца.

Когда после смерти Аглаи Михайловны она стала жить одна, то начала встречаться с мужчинами. Не слишком активно, была у нее пара-тройка блеклых романов, которые, если говорить откровенно, не принесли ей особой радости.

Тот самый преподаватель из института устроил ее в крупную художественную галерею, с Николаем они познакомились на каком-то приеме.

Ей понравились его немногословность и честность. Про то, что у него протез вместо кисти правой руки, он сказал ей на втором свидании.

Чтобы, как объяснил тут же, между ними не было никаких недоговоренностей и чтобы не испугать ее потом, когда отношения у них станут близкими.