Внутренний голос - Виктория Самойловна Токарева

процентов еврейской крови. Двадцать пять процентов она добавила. Полина согласилась. Семьдесят пять процентов лучше, чем ничего.

Познакомились. Надьке Марик понравился сразу: красивый, воспитанный. Единственное, у него была неприятная манера жевать свой язык. Это происходило в те минуты, когда Марик задумывался.

Можно было сделать замечание, а можно просто не смотреть. Отводить глаза. Надька так и делала.

Что касается Марика, ему было все равно. Он любил Таню. А если не Таня, то какая разница: Марик не хотел огорчать маму, ему было легче огорчить Таню. Девушек сколько угодно, а мама – одна.

Марик согласился с маминым выбором.

Надя и Марик поженились. В какую-то минуту Марику стало жалко Надю. Она была скромная, даже более того – какая-то зашуганная, как дикий зверек, оказавшийся среди собак. Хотелось взять ее на руки, отнести обратно в дикий лес и там выпустить.

В минуту откровения Надька рассказала Марику, что ее отец – преподаватель вуза, был двоеженец. Жил на две семьи. В параллельной семье у него росло двое детей. Он их любил и брал с собой на отдых летом. И Надьку с мамой вывозил на то же самое море, в тот же самый дом отдыха.

Мама плакала, а вторая жена, крашеная блондинка, всячески показывала свое преимущество. А люди вокруг не могли понять: кто кому кто?

Надька отлавливала младшего параллельного ребенка (это был мальчик) и лупила его самозабвенно. Ребенок визжал как поросенок. Прибегал папаша и лупил Надьку. Надька мужественно терпела. Ее лицо принимало упрямое выражение. Надька не сдавалась. Она не желала делить своего отца. Отцами не делятся.

Надька буквально сходила с ума и сорвала себе всю психику. Ей потом всю жизнь казалось, что ее предадут.

Марик обнимал Надьку и говорил: «Я есть у тебя. Больше тебе никто не нужен».

Время шло. В жизни отца ничего не менялось. Все оставалось так, как есть. Отец не хотел выбирать, не хотел никого обижать. Делил себя поровну между женами и детьми. Надька по-прежнему не мирилась с этой ситуацией, тихо двигалась к психушке.

Спас ее ребенок. Вернее, сначала муж, а потом ребенок.

Родился мальчик. Назвали Максим. Он родился через девять месяцев после свадьбы. А чего тянуть?

Максим – новая глава в жизни Надьки и Марика. Больше ничего не существовало. Все остальное ушло на задний план, а потом и вовсе ушло из Надькиной жизни: папаша с его блядством, незаконные сводные братья. Пусть живут как хотят. А Надька – на другой планете, именуемой «материнство». О! Как велик этот материк…

Надька расцвела и похорошела. Откуда что взялось…

Надькина мама Тоня помогала как могла, но вдруг умерла. Инсульт. У нее в роду все умирали не позже шестидесяти лет, и все от инсульта. Наследственность. Плюс неверность мужа. Тоня постоянно ждала, что муж уйдет к молодой.

Можно было не ждать, а выгнать неверного и остаться одной с ребенком. Это считалось стыдно, и Тоня терпела, сидела, как собака на заборе. Говорят, что счастье полезно для здоровья. Следовательно, несчастья убивают. Так и случилось.

Надька страдала без матери, постоянно вызывала ее в своих молитвах. Мать являлась во сне и просила: «Отстань от меня, мне тяжело. Оставь меня в покое».

Надька понимала: ей никто не поможет, надо рассчитывать только на себя.

Марик много работал. Он больше не мог быть скромным и бедным. На его плечах трое: Надька, Максим и Фира.

Вступила в силу поговорка: «Хочешь жить, умей вертеться».

Время от времени возникала Таня, смотрела взыскующим взором. Лучше бы родила вовремя. Тогда она получила бы Марика с потрохами. Почему ей не пришло это в голову? Их любовь держалась на одних клятвах и уверениях.

Что такое клятва? Слова. Воздух. Ничего. А ребенок – живой и теплый, с руками и ногами, ангел.

Таня плакала, чего-то хотела, но поезд ушел.

Таня удалилась, стеная и проклиная. Не обошлось без «жидовской морды», Полина оказалась права.

Макса называли Мася. Так удобнее. Марк тоже был Мася. А Надька превратилась в Мусю.

Маси и Муся плавали в пространстве квартиры, как рыбы в бассейне любви, доверия и благодарности.

Маленький Мася рос, тянулся вверх, как тонкое деревце. Длинненький, в отца. Белокурый и голубоглазый, как кукла из дорогого магазина. Невозможно насмотреться.

Ему исполнилось шесть лет, и неожиданно начался тик: рот дергался, глаза вращались.

Тик продолжался несколько секунд, потом все успокаивалось, но все равно – непорядок.

Надька стала метаться по врачам. Ее пугали, прописывали кучу лекарств. Надька замирала от страха, но никому не верила. Поверила только районному врачу Соломону Аркадьевичу. Он сказал:

– Никаких лекарств. Только покой. Никаких раздражителей. Пусть подольше спит. Мальчик должен быть счастлив. Счастье – вот его лекарство.

Надька поверила сразу и навсегда. Она вспомнила свои истерики, связанные с папашей. Догадалась, что расшатала всю свою нервную систему и эта нестабильность перешла к ее сыну. У мальчика не должно быть никаких стрессов, никаких запретов.

Максим рос как маленький диктатор. Он быстро привык к такому положению вещей, и ему казалось: все так живут.

Марк Григорьевич ни во что особенно не вмешивался. В его жизни происходили тектонические сдвиги.

Настали девяностые годы. Горбачев развалил страну, разворошил инициативу. Прежние начальники разбежались в разных направлениях, точнее, их выгнали за отсутствием доверия.

Марк трудился на какой-то второстепенной табачной фабрике. Коллектив бурлил. Выставлял свои экономические требования. Буквально революция. Бунт на корабле. Кто был ничем, тот станет всем.

Скинули прежнего вороватого директора и выдвинули скромного, знающего и непьющего Марка Григорьевича. Марк никогда не орал, говорил тихо, поэтому к нему прислушивались.

В трудные времена Марк распорядился ввести бесплатные продуктовые пайки. Бесплатно кормил, лечил и хоронил.

Низы были довольны. Верхи тоже не жаловались. Марк понимал: надо жить в мире с теми, кто «над».

Надвигалась рыночная экономика. Марк объединил свои интересы с немцами. Немцы – это прочно.

На фабрику приехал герр Питер Фульф. Рабочие за глаза звали его «хер». Тощенький, маленький, никогда не подумаешь, что миллионер. Но хер планировал стать миллиардером и пригласил Марка в свои мечты и в их осуществление.

Фабрика воспряла. Марк стал стремительно богатеть. Он вел себя мудро: не временщик, который хапнул и в норку, а как царь, который должен передать страну своему сыну. Значит, страна должна быть в порядке.

Надька цвела. Маленький Мася перестал дергать ртом и вращать глазами. У большого Маси встала проблема: куда девать деньги?

Надька первая сообразила: в недвижимость. Деньги, спрятанные в доме, могут быть украдены. Деньги в банке