Брежнев. Генсек «золотого века» - Юрий Михайлович Чурбанов

том посту незаурядные способности журналиста-организатора, потом стал редактором «Известий», при нем, в нарушение всех партийных норм и традиций, именно эта газета стала главной в стране. На XXII съезде партии он сделался даже членом Центрального Комитета. Зазнавшись, стал вести себя самоуверенно и даже развязно, что было слишком уж заметно.

Приводим воспоминания Аджубея о ходе октябрьского Пленума:

«Первым появился Брежнев, за ним Подгорный, Суслов, Косыгин. Хрущев замыкал шествие. За столом президиума сидел, опустив голову, не поднимая глаз; он стал как-то сразу совсем маленьким, вроде даже тщедушным…

Доклад, а точнее сообщение, о решении Президиума ЦК сделал Суслов. На моей памяти он в третий раз выступал в качестве великого инквизитора, обрекающего вероотступника на заклание. Он был „запевалой“ в деле маршала Жукова, затем — секретаря ЦК Фурцевой, наконец-то добрался до главного еретика, посмевшего покуситься на святая святых — великие принципы марксизма-ленинизма.

Выступление Суслова заняло минут сорок. Он не стал утруждать себя перечнем конкретных обвинений. Заострил внимание собравшихся на том, что вот-де Хрущев превратил Пленумы ЦК в многолюдные собрания, а на Пленумах нужно вести сугубо партийный разговор; давал слово не только членам ЦК, и те не всегда могли пробиться на трибуну. Старый аппаратчик бередил честолюбие таких же, как он. Апеллировал к некой касте неприкасаемых. По ходу его выступления раздавались злые реплики: „Этому кукурузнику все нипочем!“, „Шах иранский (?!), что хотел, то и делал“, „Таскал за границу свою семейку“, и что-то в том же роде. Из выступления Суслова получалось, что Хрущев нарушал ленинские нормы работы Президиума ЦК и пленумов.

Слушали все это люди, совсем недавно славившие Хрущева именно за ленинский стиль работы, научный подход к партийным и государственным делам. Никто не задал докладчику ни одного вопроса, не захотел взять слово. Двумя-тремя фразами Суслов коснулся и моей персоны. „Подумайте только, — с пафосом воскликнул он, — открываю утром „Известия“ и не знаю, что там прочитаю!“ Суслов привык знать заранее все…

Завершая короткое заседание октябрьского Пленума ЦК в 1964 году, Брежнев сказал не без пафоса: вот, мол, Хрущев развенчал культ Сталина после его смерти, а мы развенчиваем культ Хрущева при его жизни».

Добавим, чтобы закончить данный сюжет, что с Аджубеем новое партийное руководство обошлось довольно сурово, как ни с кем из других хрущевских приближенных, так он всем намозолил глаза. Его отправили на скромную должность в журнал «Советский Союз», это было номенклатурное, но совершенно пустое по влиянию издание. Там он и просидел долгие годы в крошечном кабинете под лестницей, ничем о себе не напоминая. Напротив, детей Хрущева никак не тронули, а супруга Аджубея осталась редактором популярного журнала «Наука и жизнь». В отличие от своего брата Сергея, она оставила о себе добрую память. Аджубей скончался в 1998 году, так ничем и не проявив себя.

* * *

Вопрос об избрании Брежнева Первым секретарем ЦК партии твердо предрешен не был, но сам ход событий двигался именно в его сторону. Страна устала от бесшабашных хрущевских шатаний. Партийный аппарат сверху донизу молчаливо негодовал по поводу бесконечных и непродуманных перемен. Народ был озлоблен неожиданными нехватками продовольствия. Время настоятельно требовало спокойного и осмотрительного руководителя. В этом смысле Брежнев устраивал всех.

Людям, включая партийный аппарат, нужен был передых, хотя бы для того, чтобы спокойно осмотреться и поразмыслить о прошлом и особенно будущем пути. Терпеливый, осторожный и мягкосердечный Брежнев эти свои качества успел уже достаточно проявить, они были всем известны. Это решало дело.

Конечно, при этом были нарушены некоторые уставные и обрядовые порядки и традиции, за соблюдением которых коммунисты всегда следили очень ревностно. На это, например, сетовал уже известный нам П. Родионов: «Теперь кое-кто утверждает, что октябрьский Пленум готовился по всей форме, в согласии с Уставом, что никакого заговора не было. Позволительно спросить: а зачем тогда предварительно обрабатывали многих членов ЦК? Почему в ходе подготовки к Пленуму надо было использовать КГБ, а не механизм внутрипартийной демократии? Тогдашний секретарь ЦК КП Украины О.И. Иващенко (а не Насриддинова, как ошибочно указал в „Неделе“ М. Стуруа) пытался дозвониться Н.С. Хрущеву в Пицунду, чтобы предупредить его о заговоре, но эти попытки были блокированы. В прессе промелькнуло предположение, что заговор удался потому, что противники Хрущева, извлекая опыт из прошлого, действовали искусно. Пожалуй, это так (по крайней мере по сравнению с 1957 годом)». Да, но на подобные частности в то время никто серьезного внимания не обращал.

Тому свидетельство — суждение авторитетного деятеля той поры К.Т. Мазурова, кандидата в члены Президиума ЦК и зампреда Совета Министров СССР:

«Когда освободили от должности Хрущева, не видели замены. Встал вопрос — кто? Вторым секретарем был Брежнев. Доступный, вальяжный, с людьми умел пообщаться, не взрывался никогда. И биография. Всю войну прошел, до войны был секретарем обкома партии. Казалось, подходящий человек. Но главное выявилось потом — что он был очень некомпетентным руководителем. Наверное, чувствуя это, ревновал Косыгина».

Бывший украинский первый секретарь Шелест злился на Брежнева (тот вскоре его прогнал, и не без оснований). Он постфактум считал Брежнева случайной и проходной фигурой, но был безусловно не прав:

«Считаю, что Брежнев как руководитель партии и государства был фигурой случайной, переходной, временной. Если бы не Подгорный, его бы через год сменили. Поддерживал Брежнева Подгорный. А почему — не знаю. Брежнев боялся особенно тех руководителей, кто помоложе. Так были убраны Семичастный, Шелепин…»

Вот таков был в общих чертах «заговор» по отстранению всем надоевшего Хрущева. Слово «заговор» мы не случайно поставили в кавычки. Никакого злодейства не было, да и не замышлялось. Сперва — в полном согласии с Уставом партии! — его отстранил от руководства Президиум ЦК, а потом сразу же единодушно подтвердил это решение Пленум Центрального Комитета. Подчеркнем, что для очень многих из них такое предложение вовсе не прозвучало неожиданным. Они о том знали или догадывались. «Заговор»? Нет, это слово тут явно не подходит. Есть классическая пьеса Шиллера «Заговор Фиеско в Генуе», она не сходит по сей день со сцен театров. Так вот на интригана-заговорщика Фиеско добродушный Брежнев никак уж не был похож.

Тут уместно вспомнить, как мстителен и даже мелочно жесток был Хрущев к своим поверженным политическим противникам. Молотова, известного на весь мир политика-дипломата, он отправил послом… в Монголию, полузависимую страну, затерянную во глубине азиатских пустынь. Маленкова, наследника Сталина, он унизительно назначил директором гидростанции за тысячи верст от Москвы (вспомнил, что тот учился в