Брежнев. Генсек «золотого века» - Юрий Михайлович Чурбанов

именно Брежнев должен был вызывать особую ненависть у Хрущева и его семьи после „октябрьского переворота“, поскольку ни к кому другому Хрущев так хорошо не относился, как к нему. Кроме того, Сергей, вероятно, не может признаться себе самому, в какой степени он и в особенности Аджубей были обмануты Шелепиным и Семичастным — комсомольскими „младотурками“, как мы их между собой называли. Те не только сумели вкрасться к ним в доверие, выглядеть самыми надежными, закадычными друзьями-приятелями, прежде всего Аджубея, но и самым ловким образом провели родственников Хрущева в драматический момент октябрьского Пленума.

Нет, свержение Хрущева готовил вначале не Брежнев. Многие полагают, что это сделал Суслов. На самом деле начало заговору положила группа „молодежи“ во главе с Шелепиным. Собирались они в самых неожиданных местах, чаще всего на стадионе во время футбольных состязаний. И там сговаривались. Особая роль отводилась Семичастному, руководителю КГБ, рекомендованному на этот пост Шелепиным. Его задача заключалась в том, чтобы парализовать охрану Хрущева…

Мне известно об этом, можно сказать, из первых рук. Вскоре после октябрьского Пленума ЦК мы с Е. Кусковым готовили речь для П. Н. Демичева, который был в ту пору секретарем ЦК. И он торжествующе рассказал нам, как Шелепин собирал бывших комсомольцев, в том числе его, и как они разрабатывали план „освобождения“ Хрущева. Он ясно давал нам понять, что инициатива исходила не от Брежнева и что тот только на последнем этапе включился в дело. Я хорошо помню взволнованное замечание Демичева: „Не знали, чем кончится все и не окажемся ли мы завтра неизвестно где“. Примерно то же сообщил мне — правда, в скупых словах — и Андропов».

* * *

Об этих же растущих антихрущевских настроениях свидетельствовал и очень серьезный деятель той поры — Председатель Совета Министров Российской Федерации Геннадий Иванович Воронов. То был человек, твердо стоявший на патриотической линии; естественно, что эскапады Хрущева, его антисталинская истерия и одностороннее заигрывание с Западом Воронова остро раздражали. Он вспоминал позже:

«Перед самым октябрьским Пленумом ЦК КПСС пригласили меня поохотиться в Завидово. Был, кстати, там тогда и Сергей Хрущев, сын Никиты Сергеевича. Наверное, взяли его для отвода глаз… Постреляли. И когда стали собираться домой, Брежнев вдруг предлагает мне сесть в его „Чайку“: „Поговорить надо, дорогой…“

Там и договорились. Между прочим, с нами ехал еще один секретарь ЦК КПСС — Ю.В. Андропов. Он то и дело вынимал из папки какие-то бумаги и показывал их Брежневу. Тот их просматривал и возвращал со словами: „Хорошо, теперь он от нас никуда не денется“.

У меня сложилось впечатление, что дело шло о каком-то компромате… В руках Брежнева я видел справочник „Состав Центрального Комитета и Центральной Ревизионной Комиссии КПСС“, в котором он около каждой фамилии ставил крестики, галочки и какие-то другие значки, — очевидно, отмечал, кто уже созрел и с кем еще надо поработать, чтобы привлечь его в антихрущевскую кампанию. Такой практики он, между прочим, придерживался при подготовке многих вопросов».

Да, Брежнев действовал очень осторожно, однако находились деятели и порешительнее. Деятельным ниспровергателем всем надоевшего Никиты стал выходец из Украины Семичастный, который в рассматриваемое время возглавлял Комитет государственной безопасности. Должность для тех дел была одной из ключевых.

Много-много лет спустя, находясь в давней пенсионной отставке, Семичастный рассказал:

«Уже накануне празднования 70-летия Хрущева шли разговоры, что дальше терпеть такое нельзя, то есть это было еще весной 1964 года. И я был в числе первых, с кем вели разговор. Кстати, когда говорили с Косыгиным, первое, что он спросил: какова позиция КГБ, и тогда дал согласие…

Здесь следует подчеркнуть, что заслуга Хрущева состояла в том, что он создал обстановку, при которой его смещение произошло на Пленуме гласно, без создания обстановки чрезвычайности. Я даже не закрывал Кремль для посетителей, и экскурсанты обычным путем шли на осмотр Кремля…

Брежнев постоянно звонил (вечером 12 октября 1964 года) мне: „Ну как?“ Только в полночь мне позвонили, что Хрущев заказал самолет в Адлер. Летел он с сыном, Микояном и своей охраной — взял пять человек, а мог взять и больше в десять раз. Уж 50 человек-то у него были. Дата проведения Пленума не обговаривалась заранее, а сложилась силой обстоятельств. Если бы Хрущев не дал согласия на приезд в тот день, никто бы его силой не притащил, и дата Пленума могла быть иной. Хрущев прилетел (вместе с Микояном) в Москву 13-го в середине дня. Встречали его во „Внуково-2“ я и Георгадзе. Обычно встречающих было значительно больше. Но это его не насторожило, он только спросил: „Где остальные?“ — „В Кремле“. — „Они уже обедали?“ — „Нет, кажется, Вас ждут“. Поздоровались за руку, обычно. Хрущев был спокоен. Отправились эскортом машин. Я ехал в конце и по дороге остановился на обочине, отстал от них. (Дело в том, что раньше я ездил без охраны, а на эти дни дали мне сопровождающего, поэтому в машине оказался знакомый охране Хрущева человек, и, чтобы не смущать впереди едущих, я отстал.) В Кремле вся охрана была прежняя. Я ее сменил только после начала работы Пленума».

* * *

Брежнев и все прочие, составившие заговор против Хрущева, отлично запомнили уроки знаменитого Пленума ЦК летом 1957 года, когда сталинские старики составили антихрущевский заговор: оказалось, что большинства в Президиуме (Политбюро) недостаточно, нужно заручиться также большинством членов всего Центрального Комитета. Работа с ними велась, хотя и чрезвычайно осторожно. Кое-какие точные данные на сегодня уже обнаружены. Вот что сообщил высокопоставленный журналист советской Грузии М. Стуруа. Он хорошо знал тогдашние грузинские дела, верить ему тут можно: «Заговор с целью свержения Хрущева не был экспромтом, разыгранным в одночасье. Его готовили (вернее, он вызревал) долго и тщательно. Кстати, „многолетний партийный лидер“ Грузии Мжаванадзе играл в нем далеко не последнюю роль, обрабатывая членов ЦК КПСС от Закавказья, а затем доставив их на самолете в Москву к „историческому“ Пленуму октября 1964 года. Брежнев никогда не забывал этой услуги, оказанной ему Мжаванадзе, и уберег его от многих неприятностей, хотя и не смог оставить на посту первого секретаря ЦК КП Грузии и кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС».

Заговор осторожно расширялся. Причем можно заметить, что чем дальше от его главнейших фигурантов протягивались его нити, тем откровеннее о том шли разговоры (хоть и наедине, разумеется, о конспирации помнили еще из ленинских сочинений!). Очень интересное свидетельство на этот счет оставил второй