Как много знают женщины. Повести, рассказы, сказки, пьесы - Людмила Петрушевская

ЭРА. А зеленое?

ЛИКА. Оно мне было узко. Потом, такой маркий цвет, мне бы его тут же разорвали…

ЭРА. Купишь вам пальто, а потом его опять продавать. Купить-то купишь, а продать-то не продашь!

ЛИКА. Оно слишком узкое, это пальто. Все это поняли. И не купили.

ЭРА. Хорошее пальто, там привезли, была давка. У меня на руках трое детей! И еще вы. И Саша, который флотский офицер и умри, не встанет в очередь. (Демонстрирует кальсоны, вынутые из дивана.) Флотский офицер умрет, но не наденет кальсон!

ЛИКА. При чем кальсоны? Саша давно в командировке и не на ваших руках. Я тоже сама себе варю. (Потрясает кастрюлей.) И детей подкармливаю.

ЭРА. Вы этим подкармливаете? Углями?

ЛИКА. Дети у вас отданы государству. При живой безработной матери дети прозябают в садике.

ЭРА. Кто, Оля?

ЛИКА. А Оля вообще дома не ночует. Вчера пришла в двенадцать ночи.

ЭРА. Она была у Маринки.

ЛИКА. Вот именно, у Маринки.

ЭРА. Они там занимались.

ЛИКА. Чем они там занимались?

ЭРА. Тем и занимались. Меня не было дома. Могу я в кои-то веки, уложив детей, сходить к Соне! К двоюродной сестре своей! К единственной родной душе в этом мире!

ЛИКА. Ты да, ты была там. А я ждала, я ей звонила и в полдвенадцатого спустилась подышать. Идут двое стиляг. Здесь у них так (показывает на лоб), здесь так, здесь так. Один указывает на наш подъезд и говорит: «Ты знаешь, что в этом подъезде у тебя будет ребенок?» А он, тот, отвечает: «Пошарь во лбу, ты спишь, наверно». Вот. А ты раздаешь все детское Сонькам и Ванькам. Вполне целое.

Эра, плача, кидает все обратно в диван, опускает сиденье.

К сожалению, я всегда оказываюсь права, то есть лучше бы мне вырвали глаза. Мои старые глаза всё видят, и за это меня ненавидят.

ЭРА. В чем вы выходили?

ЛИКА. В Сашиной шинели.

ЭРА. Так.

ЛИКА. Было двенадцать ночи, успокойся. Я встретила Олю, и мы с ней поговорили. Мы с ней обо всем договорились. Я успокоила девочку, мы обнялись и поплакали. Она сказала, что будет поступать в институт, в университет. После этого ты, придя за полночь, тяжело избила Олечку по щекам.

ЭРА. Я дала девке пощечину, чтобы она не таскалась к этой дряни.

ЛИКА. После слез еще ударить ребенка! Уже я ей дала подзатыльник, и хватит! До-воль-но!

ЭРА. Сидит, якобы занимается французским. Я говорю, ты что, не учила, так себе сидишь? Она говорит: «Почему?»

ЛИКА. Я ее спрашиваю: «У тебя будет ребенок?» Она тоже: «Почему?» и «Кто это тебе сказал?»

ЭРА. Да ерунда. Сидит, пишет стихи.

ЛИКА. Да, она в ведро выбросила и порвала, а я вынула и прочла. Ну, ты знаешь: «От ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в крови уведи меня в стан погибающих за великое дело любви». Точная цитата, хотя некоторых мест не хватило, испачканы томатной пастой.

ЭРА. Это стихи Симонова.

ЛИКА. Некрасов, но это неважно. Она влюблена. Сколько времени?

ЭРА. Полчаса все еще до прихода поезда.

ЛИКА. Только полчаса? (Активно работает ложкой.)

ЭРА. Мама, я вас прошу, наденьте мой халат. Голубой.

ЛИКА. Мне его тут же порвут. Все время вещи рвут вот здесь, под мышкой. Кто рвет, неизвестно.

ЭРА. Я зашью.

ЛИКА. В нашу квартиру все время проникают посторонние. Ночью я посыпала содой. Утром на ней были чьи-то следы.

ЭРА. А я утром подметала, ничего не пойму, по всей кухне сода.

ЛИКА. Я искала одну вещь на буфете, но там оказался пакет с содой.

ЭРА. Начинается.

ЛИКА. Это моя вещь и моя квартира.

ЭРА. А вот мне некуда идти. Мама умерла. Всё.

ЛИКА. Твоя мама умирала в роскоши, ты ее обслуживала не отходя. А я обслуживала твоих детей. Роскошь всегда бывает за чей-то счет. Сколько времени?

ЭРА. Часы у меня стоят!

ЛИКА. К такому моменту я ослепла.

ЭРА. Кто-то пришел! У них же нет ключа. Это кто? (Лихорадочно подбирает тряпки с пола.)

Лика прячет кастрюлю за диван.

ОЛЯ (входя). Это я.

ЭРА. Ты уходила?

ОЛЯ. Да, я отнесла учебники Маринке.

ЭРА. Какие учебники, какой Маринке?

ОЛЯ. Она будет поступать, я ей дала на время.

ЭРА. Что?

ОЛЯ. Мама, мои дела я буду решать сама, договорились?

ЭРА. Какие учебники ты дала ей?

ОЛЯ. Неважно.

ЭРА. Не заставляй меня рыться в твоем столе.

ОЛЯ. Тригонометрию и историю ВКП(б).

ЭРА. Пока я тебя кормлю и даю тарелку супа, а ты палец о палец не ударяешь, ты еще сбагрила учебники этой мрази. Чтобы самой не заниматься.

Лика достает кастрюлю из-за дивана.

ОЛЯ. Меня кормит мой папа.

ЭРА. Конечно, твоя бабушка тебя хорошо научила, как отвечать матери. Но кормлю тебя я. А папа твой в командировке три раза по два месяца. И похоже, что ему плевать на тебя.

ОЛЯ. Это на тебя ему плевать, а не на меня.

ЛИКА. Оля, что ты говоришь! Девочка моя! Мы же договорились! Ты же с ней так не должна!

ОЛЯ. А что она… варежку разинула…

ЭРА. Короче говоря, тригонометрию ты вернешь, и ВКП(б) тоже. Эти учебники доставала я.

ОЛЯ. Тригонометрию мне, кстати, дала Маринка. Два года назад.

ЭРА. Накануне сдачи своих экзаменов ты решила ее отблагодарить и вернула.

ОЛЯ. Впереди еще целый год.

ЭРА. Какой год, какой год! Декабрь, январь, так, так, май, июнь, семь месяцев! Семь месяцев! За это время ребенка можно родить недоношенного!

ОЛЯ (с горящими щеками). Я более не буду брать у тебя ни крошки хлеба!

ЭРА. У меня? В вашем доме у меня только подушка и одеяло, успокойся.

ОЛЯ. Ни крошки более и ни глотка.

ЭРА. Скажи это своему отцу, когда он через месяц опять нам позвонит. Он через месяц скажет тебе: «Терпи, дочь моя старшая».

ОЛЯ. А, ему на меня наплевать…

ЭРА. Ты что, ты его любимая девочка. Это я у вас у всех прислуга. Приготовить, подать, помыть посуду и постирать, убрать и купить.

ОЛЯ. Вот я и не буду больше этого есть.

ЭРА. Снять с тебя штаны и выдрать.

ОЛЯ. Пошарь во лбу…

ЛИКА. Что-о?