Как много знают женщины. Повести, рассказы, сказки, пьесы - Людмила Петрушевская

МИХАЛ МИХАЛЫЧ (смотрит в записную книжку, приготовил карандаш). Как?

КАТЯ. Так. А песню (с нажимом) нелегко сложить.

Слегка кивает Лоре.

МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Хорошо. (Пауза.) А подруга есть?

КАТЯ. Есть. (Сбита с толку.)

МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Но нам чтобы изолированная комната и хозяйственная.

КАТЯ (со слабой улыбкой). Вы дерзкий.

МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Ладно, ладно.

КАТЯ. Есть. На радио. В отделе жизни СССР. Лет сорок… редактор. Жених погиб на фронте. Но не девушка.

МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Хорошо! Дальше.

КАТЯ. Комната на Каляевской.

МИХАЛ МИХАЛЫЧ (записывает). Далековато, но дальше.

КАТЯ. Поет в хоре.

МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Снимем. Дальше.

КАТЯ. Тома СКОРИКОВА. (Бросает взгляд на Любу, та отворачивается.)

МИХАЛ МИХАЛЫЧ (записывает). Хозяйственная?

КАТЯ. Просто жадная.

МИХАЛ МИХАЛЫЧ (взволновавшись). Сильная женщина. Надо же! Толстая?

КАТЯ. Наоборот. Нога сороковой размер.

МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Я тебе, Катя, отзвоню на днях. Завтра я так, (пауза) так… Погребение – тринадцать тридцать, завтра вечером к ней можно зайти?

КАТЯ. Ну… Не знаю. Я спрошу.

ЭРА. Может быть, вызвать скорую?

НЕТА (поднявшись). Любимые, родные! Мы снова вместе!

Катя отходит от Миши, делает шаг к дивану. Пауза. Лика наконец решила, что настал момент.

ЛИКА. А теперь, мать и другая дочь, поцелуйтесь и простите друг другу!

КАТЯ (осторожно начинает приближаться к дивану). Мама! Мама! Мама! (Плачет.)

ЛЮБА (предостерегающе). Мама! Мама!

ЛОРА (зовет). Мам! А мам!

ЭРА (укоризненно, Лике). Мама.

ЛЮБА (отчаянно вопит). Мама!!! (Приникает ухом к ее груди.)

ЭРА (тихо, Лике). Мама.

ЛИКА. Катя, иди ко мне.

НЕТА (садится). Она нас бросила, забросила и еще ждет чего-то. Семнадцать лет не писала.

КАТЯ. Ты тоже не писала.

НЕТА. Теперь под нашу марку ей дали квартиру.

ЛЮБА. Мама, тебе плохо.

Катя и Лора идут к выходу.

МИХАЛ МИХАЛЫЧ (поймав Катю). Так вам сразу отзвонит Лёва, Майкин племянник, он стал холостой, мы ему везде ищем. Большие претензии, но я чувствую, что это то. Вы бы подошли тоже, но изолированная комната, вот в чем вопрос.

Катя, захлебнувшись слезами, кивает и уходит с Лорой.

МИХАЛ МИХАЛЫЧ (Саше). У них одно имущество – черная сумка. Одна черная сумка, обе за нее держатся. Хорошо, они разрешили купить себе по пальто, по ботинкам и по платку на голову. Они потеряли всё. В купе они спали валетом на одной полке. С нами ехал человек, некто Железняк, герой Гражданской войны. Он семнадцать лет был там, гораздо дальше их и не так, как они. Он сказал, что не ждет ничего, только хочет увидеть дочь, которая родилась без него. Жена от него отказалась сразу же в первые дни ареста. Тот майор, который вел его дело по реабилитации, сказал, что вам вернут всё: партбилет, ту же квартиру, ту же работу. Он сказал, что ту же квартиру невозможно, там давно другие люди, а работал он директором на заводе, который производил серпы, косы и лобогрейки.

НЕТА. Саша, как хорошо, что в такой день ты с нами. Я помню тебя юным. Ты и Любка были детьми.

САША. Как раз я собрался уходить, так что действительно.

ЭРА. Совсем?

ЛИКА. Нет, у моего Саши просто-напросто роман, как у каждого женатого мужчины.

САША. Почему роман? Кто тебе сказал?

ЭРА. Оля, торопись поговорить с отцом, пожалуйся ему. Как тебе тяжело дома, как тебя попрекают куском хлеба и тарелкой супа. Не дают гулять по ночам. Тычут в морду.

САША. Терпи, дочь моя старшая.

ЭРА. Я что говорила?

САША. Терпи, дочь моя старшая.

ОЛЯ (опустив голову, плачет). Не могу. Возьми меня с собой.

ЭРА. Правда, возьми нас с собой в Березай! Тебе сразу под нас сунут квартиру. Оля будет работать писарем в штабе, я в прачечной, старшиной, Машка и Сережа пойдут в юнги.

Лика встает.

Мама уже в форме, только фуражку осталось.

Лика садится.

НЕТА. В воздухе носится какая-то тревога. Над этим домом витает тревога.

ЛИКА. Да брось! Что это, в каждой нормальной семье свои заскоки. Вы просто приехали, вам видней. А мы здесь как рыба в воде. Первый раз его после войны отправили в Североморск. Ха-ха-ха, слушай, Саша. Тоже им кто-то увлекся. Эра приняла меры, в результате родился Сережа. Ему семь лет, он родился в сорок девятом. Затем была Лиепая, командировка, это совсем близко, в пятидесятом году. Эра туда съездила, было примирение, Эра родила Машеньку. Теперь Машеньке уже пять лет. Надо только решиться и родить.

НЕТА. Нет, дело не в этом.

ЛИКА. Да брось. Самое главное, человека никогда не исправишь злом. Ему как хочешь угрожай, издевайся, а он все равно на добровольных началах роет себе яму. Помнишь Фройда?

ЛЮБА. Мама! Шашто бупро и шасхо будит?

НЕТА. Шаса буша шабро буса шает буэ шару.

ЛЮБА. Ну, так надо помочь! Шана будо шапи бусать.

НЕТА. А куда, ты же мане бузна шаешь?

ЛЮБА. Ничего, шауз буна шаем. Ложись, тебе вредно.

МИХАЛ МИХАЛЫЧ. Видал? И так всю дорогу. Бебенят.

САША. До скольки обувные?

ЛИКА. Это у вас что за азбука? Сиди, Саша.

НЕТА. Это язык шабу. Шая бузык шаша бубу.

ЛИКА. Шаша бубу. Оригинально.

САША. Одну минутку, я забыл. (Достает из чемодана большую бутыль с вином.) Укрепляет нервную систему.

Эра приносит рюмки. Саша тем временем наливает себе полный стакан и выпивает весь, наливает сразу еще один полный стакан. Выпивает. Эра на ходу убирает от него бутылку, садится, ставит бутылку подальше. Саша с маниакальным упорством подходит, тянется к бутылке.

ЭРА. Да что за черт, в самом деле! Сядь на место к чертовой матери!

САША (не сходя с места, швыряет стакан об пол). Эх!

НЕТА (вопит). Ложись! (Увлекает за собой Любу, они исчезают за краем стола.)

Саша вскакивает и выбегает. Лика неуверенно встает и трогается за ним.