Тираны России и СССР - Эдвард Радзинский

Теперь можно сосредоточиться на осуществлении Великой мечты.

Впоследствии, беседуя с создателями фильма «Иван Грозный», он сказал Эйзенштейну: «Одна из ошибок царя Ивана состояла в том, что он не дорезал пять крупных феодальных семейств». Он не повторил ошибок своего любимого героя — дорезал врагов до конца… Но настал момент, когда Служитель Священного огня понял: нужна пауза. Страна более не выдержит — сгорит.

Все это время НКВД внедрял миф: Сталин ничего не знает о Ночной жизни. От него скрывают террор бесчисленные Яго, шпионы, пробравшиеся в НКВД. Интеллигенция старалась верить в этот миф, чтобы хоть как-то примириться с совестью. Раболепствуя и славя Хозяина, они хотели еще и себя уважать. Вот почему Пастернак говорит Эренбургу: «Если бы кто-нибудь рассказал про все Сталину…» И Мейерхольд часто повторяет: «От Сталина скрывают…»

В бывшем Партархиве есть записи подобных разговоров. Комиссар Ф. Стебнев: «Похоже, что партийные кадры уничтожают сознательно. Я голову даю на отсечение, что Иосиф Виссарионович не знает об этом».

Пришла пора сделать этот миф реальностью. Так наступила очередь Ежова. В конце 1938 года всплывает заявление в ЦК от начальника одного из управлений НКВД А. Журавлева. Он сообщает, что не раз докладывал Ежову о подозрительном поведении некоторых работников НКВД, преследующих невинных людей. Но Ежов его доклады игнорировал.

Заявление Журавлева немедленно обсуждается на Политбюро. Хозяин, конечно же, возмущен — тотчас сформирована комиссия. В ее отчете Ежов подвергнут резкой критике.

В кабинете Хозяина его бывший любимец пишет покаянное письмо: «Даю большевистское слово учесть свои ошибки…» Но уже вовсю идет проверка деятельности НКВД. Как когда-то Ежов проверял деятельность смертника Ягоды, теперь проверкой его самого руководит призванный из Грузии Берия. Хозяин хочет, чтобы все было понятно: Берию назначают заместителем Ежова.

В декабре 1938 года Хозяин делает Берию главой НКВД, но не спешит объявлять конец террора. Ежов сходит в могилу постепенно. Некоторое время кровавый карлик остается секретарем ЦК и председателем грозной Комиссии партийного контроля. Но уже идут аресты его помощников. Имя самого популярного соратника Сталина исчезает со страниц газет.

Теперь грозный Ежов тихо приходит в свой кабинет и целыми днями сидит там один в прострации. Его портреты еще висят во всех учреждениях, даже в здании ЦК, но к нему никто уже не заходит, его обходят, как зачумленного. Живой мертвец… Наступило и его время понять: Бог есть.

В марте 1939 года состоялся XVIII съезд партии. Сталин, вероятно, вспомнил те мартовские дни 1917 года, когда он, безвестный, промерзший в поезде ссыльный, сошел на перрон в Петрограде… И вот он создал новую партию и новую страну.

На съезде Хозяин уже прямо сказал о «серьезных ошибках» НКВД, сообщил: «Ошибок оказалось больше, чем можно было предположить». И страна возликовала, славя очередное потепление.

Его новый функционер Жданов веселил съезд примерами безумия террора: «От врача требовали справку: „Товарищ имярек по состоянию своего здоровья не может быть использован никаким классовым врагом для своих целей“… „Я выбился из сил в борьбе с врагами народа, прошу путевку на курорт“…»

Делегаты весело смеялись: безумные смеялись над безумием.

Хозяин подвел итоги террора: на руководящие посты в государстве и партии выдвинуто полмиллиона новых работников. Среди партийного генералитета сменились 293 из 333 секретарей обкомов и крайкомов. 90 процентов новых руководителей — моложе 40 лет.

Так он сменил ленинскую гвардию.

На съезде вместо истребленных соратников Ильича выдвигаются новые соратники Вождя. Членами Политбюро становятся два низкорослых толстячка — 43-летний Андрей Жданов, сын царского инспектора народных училищ, преемник Кирова в Ленинграде, и 45-летний Никита Хрущев, сменивший Постышева на Украине. По-прежнему самым доверенным лицом остается Молотов.

Новая партия продемонстрировала и новые успехи в почитании земного бога. «Гений новой эры», «мудрейший человек эпохи» — так славили его на съезде. Отныне его встречали и провожали только стоя. Ритуал появления Хозяина: «Все делегаты стоя приветствуют товарища Сталина и устраивают ему продолжительную овацию. Возгласы: „Ура!“, „Да здравствует товарищ Сталин!“, „Великому Сталину — ура!“, „Нашему любимому Сталину — ура!“» (из стенограммы съезда).

Теперь он все чаще открыто возвращает атрибуты уничтоженной Империи. На праздновании очередной годовщины ОГПУ в Большом театре поражало присутствие в ложе группы казачьих старшин.

Изумление зала вызвала их форма царского образца с золотыми и серебряными аксельбантами. Это была акция: явление казачества — главного символа поверженной Империи. Кто-то из старых, чудом уцелевших партийцев сказал своему соседу: «Их работа» — и наклонил голову, чтобы тот мог увидеть шрам от казацкой шашки.

Появились и новые учебники истории. В них вместо прежних проклятий «царской России — тюрьме народов» провозглашались идеи, от которых должны были перевернуться в гробу старые революционеры: все завоевания русских царей объявлялись прогрессивными и отвечающими… интересам завоеванных народов! Впервые после Октября в учебниках был длинный список царей, князей и полководцев…

На могиле исчезнувшей старой партии возникала Империя. Атеистическая Империя — без Бога, но с Богочеловеком.

И как символ — незадолго до XVIII съезда, первого съезда новой партии, умерла вдова Ленина. Впрочем, скорее, ей помогли умереть…

В «Истории болезни тов. Крупской Н. К.» я прочел: «13.01.39. Крупская была обследована профессором Гетье Ф. А. Найдена неправильность пульса и одышка. Назначен дигален, который Крупская отказалась принимать, сославшись на чувствительность кишечника».

Скорее всего, она уже боялась принимать лекарства. И, видимо, не зря. Прошло чуть больше месяца, и Крупскую доставили в Кремлевскую больницу с внезапным приступом аппендицита. 27 февраля 1939 года она умерла. Заключение врачей крайне любопытно: «Заболевание началось с сильных болей во всем животе, к которым присоединилась многократная рвота, резко учащенный пульс, посинение носа и конечностей. При явлениях паралича сердечной деятельности тов. Крупская скончалась».

Как и в случае с Павлушей, врачи отчитались перед Хозяином, и он сохранил их заключение в своем архиве… «Смерть наступила от упадка деятельности сердца на почве интоксикации, вызванной омертвением части слепой кишки с последующим воспалением брюшины»… Так что во время XVIII съезда Хозяин мог видеть только приятные лица.

Прах несли члены Политбюро во главе с «добрым Иосифом». За гробом шли старые большевики Коллонтай, Подвойский, Бонч-Бруевич, Кржижановский — те несколько человек из ленинской партии, которых он оставил жить. Для представительства.

Впрочем, иногда он позволял себе слабости. В толпе провожавших ленинскую вдову был Арон Сольц, тот самый, который когда-то в Петрограде делил с Кобой одну постель. Сольца называли «совестью партии». Этот маленький, задыхающийся еврей заведовал распределением продовольствия в дни голода. Когда рабочие, доведенные до отчаяния ничтожными пайками, пришли проверить его припасы, они нашли в доме две мороженые картофелины… В разгар 1937 года Сольц посмел выступить против самого Вышинского. Его стащили с трибуны, но Хозяин велел: не трогать. Когда родственницу Сольца посадили, тот написал резкое письмо Хозяину. И опять он велел: не трогать (просто отправили на месяц в психушку). Однажды в годовщину Октября Сольца позвали сделать доклад в Музее революции. На трибуне он заявил: «Это было время, когда про Сталина мы ничего не знали». И опять его не тронули (правда, жестоко пострадали пригласившие).