Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый - Игорь Иосифович Ландер

административными правами и реализовывала разработки Международной полиции в области государственной безопасности.

Все это явилось следствием изменения расстановки сил в высшем эшелоне государственного руководства. Премьер-министр Кармона в 1928 году занял пост президента и пригласил на должность министра финансов университетского профессора Антониу ди Оливейра Салазара, которого вскоре наделил чрезвычайными полномочиями. Прошло совсем немного времени, и новый министр стал самой влиятельной в стране фигурой, основал авторитарную, а по некоторым признакам и полуфашистскую партию “Народный союз” и в 1932 году занял пост премьера. Фактически он являлся диктатором Португалии, объявленной “корпоративным государством” с плановой экономикой, и в 1933 году сменил конституцию. Это стало моментом окончания существования Первой республики и возникновения таак называемого “Нового государства”. Оно потребовало создания современного контрразведывательного аппарата, что и зафиксировал декрет № 22922 от 29 августа 1933 года о роспуске Международной полиции и Полиции по политаческой и общественной защите и о создании Полиции по надзору и защите государства (ПВДЕ). Многие историки ошибочно смешивают ее с созданной в 1945 году Полицией международной и по защите государства (ПИДЕ). ПВДЕ подчинялась министру внутренних дел и состояла из двух секций:

— политической и общественной защиты (подавление преступлений в этах сферах);

— международной (надзор за иностранцами и контрразведка).

В 1934 году в составе ПВДЕ добавилась секция арестов по политическим и общественным преступлениям, а в функции международной секции были включены также иммиграционные и паспортные вопросы. 16 марта 1935 года Генеральная дирекция общественной безопасности в очередной раз прекратила свое существование, а на смену ей пришло Главное командование полиции общественной безопасности, руководившее созданной на территории страны сетью исправительных лагерей. К этому времени относятся первые контакты португальской контрразведки с испанскими и итальянскими коллегами (миссия Леона Санторо), СД и гестапо.

Столь частые преобразования не могли не оказать негатавное влияние на личный состав органов государственной безопасности Португалии, издерганный постоянными структурными и кадровыми изменениями. Но с контрразведывательной точки зрения это не имело большого значения, поскольку вплоть до начала Второй мировой войны страна оставалась своего рода “медвежьим углом”, мало интересовавшим спецслужбы основных государств мира. Советский Союз не имел там оперативных позиций из-за отсутствия после 1939 года дипломатических учреждений на Пиренейском полуострове, Германия полностью увязла в испанских проблемах, Франция также не имела ресурсов для отслеживания обстановки в Португалии. Британская СИС ликвидировала свою “станцию” в Лиссабоне в самом начале 1920-х годов, а ее руководитель В. Чэнселор был отозван в Лондон. В МИ-6 вспомнили о Португалии лишь после неожиданного и резкого вмешательства в деятельность разведки британского посла в Мадриде Хора, полностью парализовавшего работу ее испанской резидентуры. Точку в португальской столице пришлось восстанавливать в экстренном порядке, однако первоначально направленный туда на должность резидента в сентябре 1939 года капитан 2-го ранга Остин Уолш (код 24100) не справился с этой сложной задачей и был оставлен заниматься исключительно вопросами паспортного контроля. В начале 1940 года ему на смену прибыл переведенный из МИ-5 Ричард Стопфорд. Он не обладал навыками сбора информации, зато являлся достаточно опытным контрразведчиком, поскольку в течение долгого времени служил офицером по защите безопасности (ДСО) в Лагосе, а затем занимался германским направлением в Лондоне в секции “В1(а)” МИ-5. Под его началом в лиссабонской точке работали заместатель резидента Роберт Джонстон, офицер V линии Ральф Джервис с секретарем Фиби Opp-Юинг (оба с марта 1941 года), бывшая оперативная сотрудница “станций” в Берне и Берлине Рита Уинзор, Ина Моулсворт, бывший главный агент сета “Z” в Риме Грэхем Мейнгот, два радиста и технический персонал.

Падение Франции и практически полная утрата разведывательных позиций в Европе заставили МИ-6 экстренно эвакуировать все точки, за исключением стокгольмской и бернской, и внезапно вывели лиссабонскую резидентуру из разряда второстепенных. Хотя из-за изоляции “станция” испытывала немалые трудности с доставкой материалов в Лондон, она оказалась форпостом британской разведки на континенте, после чего на ее усиление были срочно направлены бывшие сотрудники белградской резидентуры Тревор Глэнвилль и Майкл Эндрюс. К сожалению, Стопфорд не сумел достичь сколько-нибудь заметных результатов в работе. Все его время оказалось поглощенным конфликтами с атташе по торговому судоходству капитаном 1-го ранга запаса Артуром Бенсоном и военно-морским атташе капитаном 1-го ранга Дорсетом Оуэнсом, а направляемые в СИС сообщения главным образом содержали жалобы на них. Безусловно, в разгар войны такое положение не могло быть терпимым, и в самом конце 1940 года Стопфорда сменил бывший заместитель резидента МИ-6 в Брюсселе Филип Джонс, прибывший в Лиссабон на должность по прикрытию финансового атташе. Он немедленно организовал работу по разведывательному опросу беженцев и занялся контрразведывательным обеспечением местной английской колонии. Однако деятельность резидента вошла в резкое противоречие с взглядами на этот вопрос курировавшего Португалию офицера “контроля” центрального аппарата СИС (“G”) Бэзила Фенуика. Конфронтация не касалась внешней контрразведки, поскольку иберийская подсекция V секции находилась на прямой связи с Джервисом, но работа по всем остальным линиям и направлениям осуществлялась исключительно через “G”. Лиссабонская резидентура МИ-6 принимала активное участие в контрразведывательных операциях, хотя нередко приписываемые ей заслуги в разоблачении предателей Скотт-Форда и фон Джоба нельзя отнести на ее счет. Как уже указывалось, первый из них действительно был завербован в 1942 году в Лиссабоне в обмен на оплату ресторанного счета, а второй в 1943 году прибыл в Великобританию через Португалию с заданием доставить заколку для галстука с бриллиантом агенту “Дрэгонфлай”, однако в деле Скотт-Форда информация поступила в МИ-6 по линии “Ультра”, а фон Джоб сам попал в заранее приготовленную ловушку “20-го комитета”. Тем не менее, это не умаляет важности кропотливой работы лиссабонской “станции”. В частности, в созданной Ральфом Джервисом картотеке к концу войны значились 1900 установленных и 350 подозреваемых агентов противника, 200 немцев с установленными связями в разведывательных кругах и 46 местных предпринимателей, предоставлявших прикрытие органам абвера и СД.

Немало препятствовал работе острый конфликт офицера “контроля” с резидентом Джонсом. Несмотря на то, что радиообмен лиссабонской точки с Лондоном к концу 1941 года был наибольшим среди всех “станций” МИ-6, то есть передаваемый ей массив информации был весьма значителен, Фэнуик пытался доказать полную неспособность резидента справиться с возложенными на него задачами. Конфликт еще более обострился после его требования начать разработку нескольких прогерманских банкиров с использованием легальных возможностей посольства. Джонс резонно возражал, что при этом будет неизбежно разрушено его прикрытие финансового атташе, поскольку немедленно станет очевидной его естественное для офицера разведки отсутствие квалификации в специфических банковских вопросах. Кроме того, внезапный острый интерес финансового атташе к нескольким банкам после 12 месяцев его пребывания в стране вызвал бы в Португалии недоумение. Аргументы