Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый - Игорь Иосифович Ландер

Это, без сомнения, не прибавляет нам, служащим вам на местах, доверия к нашему собственному ведомству… Сейчас я узнал, что надо мной нависло подозрение, и никогда не смогу загладить его. Люди всегда будут шептаться за моей спиной. По моему мнению, это был низкий и грязный трюк. Соблаговолите принять к сведению мою отставку”[300].

Следующее сообщение посланника-резидента, отправленное им 26 августа, было несколько менее эмоциональным и уже касалось конкретных сомнений в операции “Фудзи”: “Я также понял, что если отчеты “Фудзи” были подброшены противником, они могли использоваться либо как основа для дешифровки наших сообщений, либо для снабжения нас дезинформацией в критических звеньях. Принимая во внимание последнюю возможность, я всегда старался тщательно исследовать их достоверность, а с учетом первого я всегда перефразировал их настолько, насколько это было возможно. Я знаю, что нам нужна шифровальная машина. Главная причина, по которой я упрямо умолял вас послать мне одну, заключалась в том, что я хотел направлять вам эти разведывательные сведения с ее помощью. Когда вы в конце концов прислали ее, я, не дожидаясь указаний, отправлял их через машину, и если вы возьмете на себя труд проверить в МИД, то обнаружите, что это верно”.[301] Конфликт из-за душевных переживаний излишне чувствительного атташе разгорался, и в тот же день к нему присоединилось множество сотрудников миссии в Лиссабоне. Они направили в МИД Японии коллективное письмо, гласившее, в частности: “Мы все чувствуем, что, к нашему общему сожалению, вы вошли в противоречие с давно установившимися традициями министерства иностранных дел. В случае, если это приведет к отставке господина Морисима… для любого из нас будет практически невозможно продолжать здесь нашу изнурительную работу. Таким образом, мы просим перевести нас в какие-либо другие учреждения, где бы нам не пришлось общаться с преемником господина Морисима”[302]. Одной португальской столицей дело не ограничилось, посланник в Мадриде Сума также подключился к переписке и попытался вразумить собственное ведомство. В полученном им на следующий день ответе из Токио пояснялось, что единственной причиной проведения расследования являлось стремление обезопасить коды от компрометации: “Мы просто хотели, чтобы спокойная, честная третья сторона выполнила для нас хорошую работу по ведению расследования. Именно это Вы и сделали, и мы весьма благодарны Вам. У нас не было ни единого подозрения по отношению к миссии в Лиссабоне. В результате расследования обнаружились некоторые вещи, потребовавшие более пристального внимания миссии, но мы не обнаружили абсолютно ничего, что можно было бы поставить им в вину. Просьба донести это в приемлемой форме до посланника Морисима и передать ему, чтобы он прекратил тревожиться и не волновался”[303].

В итоге японцы не поверили ни в факт компрометации своего кода, ни тем более в систематическое вскрытие своей переписки в Лиссабоне и решили, что речь, очевидно, могла идти лишь о трех ручных шифрах низкого уровня. Вывод весьма странный, поскольку по уровню секретности код военного атташе являлся весьма высоким, вторым после личного кода посла. Несмотря на некоторые сомнения, он был сохранен, зато японцы прекратили пользоваться ручным шифром, известным у канадских радиоразведчиков под кодовым обозначением “Зеро”. Возникший скандал полностью парализовал всю как дипломатическую, так и разведывательную работу важнейшей резидентуры в Лиссабоне. Однако постепенно все образовалось, и точка в португальской столице вновь стала работать в нормальном режиме.

Описанная ситуация совершенно неожиданно привела к очередному конфликту, но уже в разведывательном сообществе Соединенных Штатов. Когда внедренный в посольство Японии в Лиссабоне источник ОСС весной 1943 года добыл адресованную в Токио телеграмму военного атташе, резидент переслал ее в центральный аппарат, а Донован направил текст документа начальнику войск связи генералу Олмстиду с запросом, представляет ли для него интерес данная информация. Руководители Службы военной разведки (МИС) и Агентства безопасности связи (ССА) с ужасом обнаружили, что ненавидимое и презираемое военными Бюро стратегических служб, оказывается, смогло внедриться в тщательно оберегаемую от него сферу. В МИС срочно пытались выяснить, не приступило ли ОСС к дешифровальной работе, и не добыли ли его агенты японский код? Безусловно, в первую очередь это волновало их с точки зрения безопасности. Любая агентурная операция всегда потенциально чревата провалом, и в случае выяснения факта компрометации своего кода японцы немедленно сменили бы его. Не исключались принципиальные перемены, способные поставить под угрозу всю тщательно налаженную систему добывания радиоразведывательной информации. В начале июля того же, 1943 года в ССА обнаружили, что тревожились не случайно. Дешифрованная телеграмма посла Японии в Риме гласила: “Управление итальянского генерального штаба передало моему военному атташе для его самого секретного сведения следующее сообщение: “Американское шпионское агентство в Лиссабоне не только знает все малейшие детали деятельности посла Японии в Лиссабоне, но также добыло и японское кодовые книги”. Это очень неопределенно. Я не знаю, что это означает. Я провожу тщательнейшее расследование через своего военного атташе”[304]. Никто в Соединенных Штатах не знал и не мог знать, как поведут себя японцы, но было совершенно ясно, что реальностью способны были стать самые пессимистические прогнозы.

Сведения об инциденте дошли до начальника штаба армии США генерала Джорджа Маршалла, приказавшего начальнику Отдела военной разведки (МИД) разобраться в происходящем. Генерал-майор Джордж Стронг ухватился за представившуюся возможность свести счеты с давним недругом и весьма резко обвинил Донована в том, что дилетантские действия ОСС способны встревожить японцев и заставить их сменить свои коды. В своем докладе начальник МИД не ограничился констатацией этого факта, а перешел к жалобам общего характера. Он заявил, что в Бюро стратегических служб полно безответственных людей, вояжирующих по нейтральным странам с неподотчетными денежными средствами, без четких заданий и надлежащего контроля за их деятельностью. Стронг потребовал отозвать всех агентов ОСС с Пиренейского полуострова и зашел настолько далеко, что даже пожаловался на Донована в иностранную спецслужбу — руководителю британской МИ-6 Мензису. Но того заинтересовало в этой истории совсем иное, а именно: как японцы узнали о самом факте компрометации своего кода? Он заподозрил возможное внедрение в ОСС японского агента и предложил, чтобы Бюро стратегических служб продолжило свою работу в Испании и Португалии, однако через британского резидента. Как уже отмечалось, обстановка в обеих резидентурах МИ-6 на Пиренейском полуострове была настолько плоха, что данное предложение Мензиса может считаться образцом безответственности. Реализовано оно не было. Конфликты внутри американских спецслужб были сильны, но все же не настолько, чтобы отдать все операции в важнейшем с оперативной точки зрения регионе своим иностранным конкурентам.

Вызвавший такие скандалы агент являлся источником резидентуры ОСС в Лиссабоне, открытой в феврале