Око за око - Дженни Хан

– Нет! Кому какое дело до учебников? Он просто купит новые. – Лилия настолько сердита, что вот-вот заплачет. – Я не уйду без записной книжки!

У меня внутри все переворачивается. Когда мы обсуждали план, он казался таким простым. Я бросаю последний взгляд на дом, а затем бегу к машине, чтобы помочь искать дневник.

Лилия поднимает голову.

– Боже, Мэри! Что ты делаешь? Возвращайся на пост! – шипит она на меня.

Я деревенею.

– Я просто хотела помочь…

И тут Кэт вскрикивает:

– Нашла!

Она победно держит в руках записную книжку, которую выловила из-под водительского сиденья. Кэт и Лилия хлопают друг друга по ладони, а потом улыбаются мне. Я облегченно поднимаю вверх большой палец.

Кэт с Лилией выходят из машины. Кэт хлопает дверью чуть сильнее, чем нужно было. Мы вдвоем бежим обратно к кабриолету, так быстро, как только можем. Кэт садится на водительское сиденье, а я забираюсь на заднее.

Но Лилия все еще у машины Алекса. Она стоит на подъездной дорожке и смотрит в сторону домика у бассейна.

– Что она делает? – спрашиваю я у Кэт.

Прежде чем Кэт успевает ответить, Лилия наклоняется к одному из цветков в горшках, которые окружают двор, подбирает огромный камень и бросает его в лобовое стекло машины Алекса. Раздается громкий треск, осколки разлетаются, отражая лунный свет. Звук разбившегося стекла эхом отдается в тишине.

Мы с Кэт одновременно ахаем. Это определенно не входило в наш план.

В доме начинают включать свет: сначала в комнате наверху, потом с каждой стороны от входной двери.

Кэт кричит:

– Черт! Уходим!

Лилия показывает нам короткий путь. Ее длинные черные волосы развеваются за ней как плащ. Запрыгивая в машину, она кричит:

– Гони!

Кэт выруливает на дорогу, скрипя шинами. Когда мы отъезжаем на несколько кварталов, она визжит:

– Что, черт возьми, это было?

Лилия ей не отвечает. Она крутится на сиденье, все еще оглядываясь на дом Алекса, и тяжело дышит, а на ее щеке небольшой порез – видимо, от осколка стекла.

Я говорю:

– Лилия, у тебя кровь!

Она вытирает щеку рукой и смотрит на нее.

– Совсем чуть-чуть, – отвечает она. Наши глаза встречаются, и она удивленно моргает. – Кажется, я немного увлеклась, да?

Кэт смеется:

– Да уж, еще как увлеклась! Но это было круто! Завтра кое-кто поедет в школу на автобусе.

Сделав радио громче, Кэт начинает пританцовывать на месте, дико и безумно. Я смеюсь и поднимаю руки вверх, как будто мы катаемся на американских горках. Музыка грохочет и стучит, как и адреналин у меня в ушах. Мы летим.

– Держи руль! – велит Кэт. – Я хочу увидеть, что у него в записной книжке.

Лилия наклоняется и берет руль, пока Кэт открывает тетрадь.

– Да здесь одна поэзия! – кричит она сквозь музыку и ветер. – «Все твои двери закрыты. Ключи к ним где-то забыты. К тебе ведет самый длинный коридор, но я не знаю, где выход во двор».

Я фыркаю:

– Какая банальность!

Кэт делает вдох и продолжает:

– «Самый длинный коридор. Длинный, длинный коридор. Самый длинный коридор».

– Ух ты! – говорит Лилия. – Это действительно очень длинный коридор!

Мы сгибаемся от смеха.

– Итак, что мы будем с этим делать? – спрашиваю я.

– Я знаю, что можно сделать! – говорит Кэт, поворачивая к дому Лилии. – Я сделаю копии одной из этих сентиментальных поэм, а потом распространю их по всей школе.

Лилия хихикает и говорит:

– Кэт, я знала, что ты придумаешь что-нибудь убийственное!

Я наклоняюсь вперед и спрашиваю:

– Погодите, а что мы будем делать с кремом?

Лилия выходит из машины.

– Что ж, завтра спортивная сумка точно будет у него с собой. У футболистов всю неделю по две тренировки в день. Мне надо будет найти способ пробраться в мужскую раздевалку.

– Он будет выглядеть как прокаженный! – фыркает Кэт.

Лилия смеется и бежит к дому.

– Спокойной ночи, девчонки!

– Спокойной ночи! – кричу я ей вслед.

Это была хорошая ночь. Нет, это была невероятная ночь.

Когда звенит звонок, я говорю Эшлин, что мне надо остаться после урока и поговорить с мистером Франклином насчет экзамена, так что пусть она идет обедать без меня. Я жду, когда она скроется за поворотом, и бегу в спортивный зал.

В мужской раздевалке никого нет, но найти шкафчик Алекса оказалось сложнее, чем я думала. Я полагала, что у футболистов в раздевалке будет отельная зона, может даже, с именными шкафчиками. И все именно так. Но здесь невозможно понять, где чьи вещи.

Я начинаю наугад открывать шкафчики без замков, но они пустые. Я думала, что парни не пользуются замками, ведь что такого ценного они могут хранить? Гель для волос? Сердце бьется так быстро, что вот-вот взорвется. Вдруг кто-нибудь зайдет и увидит меня? У меня нет никакого повода находиться в мужской раздевалке.

Действуя в одиночку, я чувствую себя очень странно. Потому что так гораздо страшнее.

Я отчаянно пытаюсь открыть еще несколько шкафчиков, а потом сдаюсь.

Во время тренировки группы поддержки я сижу на нижних трибунах, теребя шнурки кроссовок. Я чувствую себя паршиво из-за того, что провалила свою часть плана.

Ренни стоит впереди с планшетом и ручкой, готовая записывать, кто кого будет поддерживать на нашей первой игре в пятницу вечером.

– Большинство присутствующих уже знает, как все устроено. Каждую из вас прикрепят к одному футболисту, которого вы будете поддерживать. Вы должны будете украшать его шкафчик в день игры, печь его любимое печенье и всячески поднимать ему боевой дух, настраивая на хорошую игру. Я, например, поддерживала Джо Блэкмена, первого квотербека, с девятого класса и до тех пор, пока он не окончил школу. Каждый год он сам просил именно меня. Хотите узнать, почему?

Две десятиклассницы, Тереза Круз и Лин Макманнис, шепчут что-то друг другу и хихикают. Я знаю, о чем они думают, но это неправда.

Ренни бросает холодный взгляд в их направлении, и они мгновенно замолкают.

– Я скажу вам, почему. Потому что я лучшая! Каждую игру я выкладывалась на тысячу процентов. Я предвосхищала потребности Джо Блэкмена еще до того, как он о чем-то просил. Свежеиспеченное печенье с арахисовой пастой без сахара. Именные кричалки в тот момент, когда ему особенно нужна поддержка. И, если честно, я горжусь тем, что теперь, в колледже, Джо играет в третьем футбольном дивизионе. Потому что я знаю, что он достиг этого благодаря мне.