Загадочная Шмыга - Лада Акимова

— Так, мне все понятно! — Она взяла бразды правления в свои руки. — Надо было кого-то посадить, арестовали Игоря. Никто не собирается доказывать, что это ошибка. У НИХ ошибок быть не должно.

— Таня, подожди, это все слова, надо же что-то делать… — Она поняла, что Кремер тоже растерялся.

— Толюня! — ласково промурлыкала она. — Ты великолепный дирижер, — так разговаривают с маленьким ребенком, который вот-вот расплачется. — Но здесь позволь уж дирижировать мне.

— Роза Давыдовна! Вы — врач от Бога. Но завтра вы вспомните, что ваши пациенты не просто пациенты, а люди с большими связями.

— Танечка! — плакала бывшая жена ее мужа. — Но ведь Игорь же ни в чем не виноват!

— Да. Но только доказывать это придется НАМ. Поэтому вы поднимаете в ружье всех своих пациентов, я — поклонников — у кого-то обязательно найдется хороший адвокат, и не один.

— А мне кого поднимать в ружье? — Кремер попытался улыбнуться. — Своих музыкантов?

— А ты, Толюня, завтра же пойдешь в районную прокуратуру и попытаешься у прокурора выяснить, в чем конкретно виноват твой сын.

…От прокурора Кремер пришел ни с чем. Она узнала об этом за ужином.

— Я этой тупой скотине так и сказал: «Буду искать правду не у вас».

— А она?

— Откуда ты знаешь, что прокурор — баба? — изумился Кремер.

— Ничего я не знаю. Сам же только что сказал «тупая скотина». Я только это имела в виду.

— Она попросила довезти ее до дома.

— Надеюсь, хотя бы до метро ты ее все-таки довез. — И она рассмеялась. Знала, когда нужно разрядить обстановку.

Поход мужа к старшему следователю по особо важным делам Московской городской прокуратуры по фамилии Телушкин имел точно такой же результат.

— Что вы хотите? — задал он вопрос Кремеру.

— Хочу, чтобы невинный человек вышел на свободу и работал на благо Отечества.

— Но ведь его вина доказана…

Через какое-то время она поняла, что Игоря просто-напросто кто-то очень хочет засадить за решетку. Иначе как объяснить тот факт, что к нему даже не пускали адвокатов, явно придумывая отговорки — то в камере карантин, то вдруг Игорь сам заболел. Найденные зубры-адвокаты тщетно бились в закрытые двери.

И тогда она записалась на прием к главному прокурору города Москвы. Не принять народную артистку Советского Союза, лауреата Государственной премии РСФСР имени Глинки он не мог.

Стремительно пройдя к нему в кабинет, она даже не присела на предложенный стул, чем заставила прокурора встать из-за своего стола.

— Много времени я у вас не отниму. — Она протянула ему письмо. — Вот здесь все написано. Когда я смогу получить ответ?

— Татьяна Ивановна, дорогая! — Он не упустил возможности поиздеваться над известной актрисой. — Ну что же вы можете сказать? Вы же этого молодого человека узнали не так давно!

— Я вам не дорогая!

Глаза сверкнули из-под очков. Ох зря он ее разозлил.

— Да, вы правы, — она поправила их своим фирменным жестом, — не так давно. А вы еще позже. Так почему же вы полагаете, что истина у вас, а не у меня?

Она умела, и достаточно жестко, ставить людей на место. Профессия, должность и положение в обществе в данном случае ее не волновали. Хамить не надо. Это единственное, что она не прощала людям.

— Так когда я смогу получить ответ?

— Вам позвонят.

— Благодарю вас. Будьте здоровы! — И развернувшись на двенадцатисантиметровых каблуках, она так же стремительно, как и вошла, вышла из его кабинета.

То, что ей никогда не позвонят из этого места и она не получит ответа на письмо, она поняла сразу. Но тем не менее довела свою партию до конца.

Шли дни, проходили месяцы, а Игорь по-прежнему находился в Матросской Тишине. Роза превратилась в тень, да и на Кремера было страшно смотреть.

И опять она вспомнила ту самую воронку. У нее нет другого выхода, кроме как глубоко вдохнуть, нырнуть… и резко в сторону.

На следующее утро она набирала номер телефона.

— Кому ты так рано звонишь? — поинтересовался муж. Она лишь рукой махнула. Лицо было сосредоточенно. Кремеру на миг показалось, что его жена стала похожа на пантеру, готовую к прыжку, — настолько напряжена она была.

— Добрый день! — услышал он звонкий колокольчик. — Вас беспокоит народная артистка СССР Татьяна Шмыга.

Растерянный муж присел на первый попавшийся стул. Господи, что она задумала? Его Танечка никогда «не включала звезду», а тут четко произнесла свое звание.

— Скажите, пожалуйста, — слышал он дальше, — когда я могу записаться к Виктору Васильевичу на прием?

Она внимательно слушала, что ей говорили на том конце провода.

— По личному вопросу. Благодарю вас, — и она положила трубку.

— Бимочка! Ты с ума сошла. Найденов же заместитель Генерального прокурора СССР, — только и вымолвил он.

— Да. И что? А я — народная артистка СССР. Так что все по рангу, Толюня! Надо будет, я и до Горбачева дойду. Ты меня знаешь.

…Удивлению Найденова не было предела.

— Татьяна Ивановна! Простите меня, пожалуйста, и поймите правильно, но у меня к вам единственный вопрос: вы-то тут при чем? Он — Романов Игорь Сергеевич, вы — Шмыга Татьяна Ивановна.

— Мой муж — композитор и дирижер Анатолий Львович Кремер. Игорь — его приемный сын. Официально он его не усыновлял, просто воспитывал, но это не имеет никакого значения. Он — его сын, понимаете?

— Простите, с трудом. Значит, он и ваш приемный сын?

— Нет. У меня, к сожалению, детей нет. Ни родных, ни приемных. Игорь — сын Розы Давыдовны, предыдущей жены моего мужа. К моменту знакомства с Кремером она уже несколько лет была вдовой. Так понятно?

Она поймала на себе взгляд заместителя Генерального прокурора СССР. Он смотрел на нее с уважением и удивлением одновременно.

— Но за то время, что знакома с Игорем, я достаточно хорошо его узнала. И могу сказать только одно — он не виновен.

Она уже с трудом сдерживала слезы. Женщины вообще эмоциональны, а уж актрисы — в кубе. И она очень боялась, что сил не хватит, они уже заканчивались, и она расплачется прямо здесь, в кабинете.

— Татьяна Ивановна, вы не расстраивайтесь. В самые ближайшие дни приемный сын приемного мужа будет на свободе.

Она улыбнулась сквозь слезы. Силы закончились.

— Вы можете так обещать?

— На девяносто пять процентов!

— Спасибо! — Она поднялась со стула.

— Татьяна Ивановна, голубушка! — произнес Найденов, целуя ей руку. — Вы такого обаяния человек, прекрасная актриса, красивая женщина… Слезы вам не идут. Вам лучше на сцене выступать, нежели ходить по прокуратурам. Я достаточно повидал на своем веку и могу сказать только одно: если раньше я восхищался вами как актрисой и как женщиной, то сейчас говорю, что восхищаюсь просто Татьяной Шмыгой и… искренне рад за вашего мужа — ему очень повезло с женой.