Худшие опасения - Фэй Уэлдон

Худшее из осмысленного: что Неда нет в живых и она не может задать ему все эти вопросы, а он — обнять ее, а она — обнять его, и они оба — возродиться, растворившись в бесспорном тепле этих объятий. Он ушел навеки; она осталась в этом мире одна.

Александра развернулась и пошла домой. Будь что будет. Алмаз заупрямился. Он предпочел бы, чтобы прогулка длилась вечно.

Александра с Алмазом вернулись домой и обнаружили на кухне целое сборище. Хэмиш, Эбби и Вильна. Хэмиш, во главе стола, сосредоточенно выполнял непривычную для себя обязанность — разливал по чашкам чай. Вероятно, впервые в жизни. Можно не сомневаться, что для Хэмиша чаепитие — это непременно гостиная с хлопотливой, заботливой хозяйкой. Фарфор и накрахмаленная скатерть, а не керамические кружки на кухонном столе. Тем не менее, судя по лицу Хэмиша, он чувствует себя вполне комфортно. И даже сияет — прямо-таки маленький мальчик, которому разрешили покрутить руль отцовской машины. Поиграть во взрослого. «Неужели Хэмиш так сильно завидовал Неду?» — мысленно изумилась Александра.

Эбби и Вильна. Эбби, близкая подруга. Вильна, подруга Эбби и приятельница Александры, вряд ли затаившая какие-то тайные умыслы. Но и на них Александра теперь взглянула иными глазами — усомнилась, что они заслуживают доверия. Расселись у нее на кухне, точно так и надо, а ведь Александра их сегодня в гости не приглашала. Это настораживает. Александре не хотелось, чтобы Эбби и Вильна оставались в ее доме. Но как им скажешь? Это же ее подруги. Ее будущая семья. Когда мужчины умирают или уходят, подруги пододвигаются ближе, занимают опустевшие места. Подруги — наше утешение. Иначе зачем дружить?

Александре было не до разговоров — укрыться бы одеялом да заснуть, но супружеская кровать осквернена уже одной мыслью, уже одним теоретическим предположением, будто на ней могла лежать Дженни Линден, Дженни Линден в объятиях Неда, пусть даже мимолетных, пусть даже вынужденных, пусть даже Нед связался с Дженни сдуру и, едва обняв ее, раскаялся в содеянном; голое тело Дженни Линден, сплетенное с голым телом Неда Лудда. Забудь о его страшной скоропостижной смерти: то была заслуженная кара за чудовищное преступление Неда, за то, что он плюнул Вселенной в душу. Как аукнется, так и откликнется. Забудь о теле, лежащем в морге: сколько в нем было жизни и страсти, а остался только мраморный, навеки отвердевший пенис, ледяные чресла. Нет ему прощения. Нет и не будет. Никогда. Ни за что. Уложил Дженни на кровать Александры.

— Ты как привидение, — сказала Вильна.

— Это амплуа Неда, — возразила Александра и рассмеялась.

— В этом доме всегда звучал смех, — сказал Хэмиш. Повисла неловкая пауза.

Немного погодя Александра спросила у Эбби:

— Ты и вправду считаешь Дженни Линден сумасшедшей?

— Нет, — сказала Эбби.

— А ты? — спросила Александра у Вильны.

— Тоже нет, — сказала Вильна.

Александру порадовало, что они перестали ломать комедию. Но почему? Должно быть, им приятно вонзать ей в спину кинжал за кинжалом. Тайна дала Эбби и Вильне власть над Александрой. И теперь они решили воспользоваться этой властью.

— Хватит прикидываться. Расслабьтесь. Я знаю, что Дженни Линден была с Недом, когда он умер. Там наверху, на нашей кровати.

Александра умолкла, ожидая, что ее примутся разуверять, но все молчали. Даже Хэмиш молчал. Худшие опасения оправдались. Теперь ее могут спасти только светлые воспоминания.

Хэмиш сказал:

— Я как раз рассказывал о том ужасном периоде, когда вы чуть не ушли к Эрику Стенстрому. Нед очень переживал. В то время он вас действительно любил.

— Откуда вам известно об Эрике Стенстроме? — опешила Александра. — Это знал только Нед.

Эбби и Вильна нервно задышали, точно заранее ожидали чего-то подобного. Ага. Значит, у них и впрямь рыльце в пушку.

— Ну да там и знать-то было нечего, — тут же поправилась Александра. Вероятно, чересчур поспешно. — И почему, как вы выразились, Нед меня любил «в то время»? Ей-богу, Хэмиш, это уж слишком!

На лице Хэмиша то и дело проступали — чтобы тут же изгладиться, пропасть — черты Неда. У братьев одинаковые брови, одинаковые подбородки. Семейное сходство отныне усилилось — ведь теперь Нед больше не может его отрицать, так как не присутствует здесь во плоти. Александра отметила про себя, что при жизни Неда видела братьев только вместе — встречаться с Хэмишем в отсутствие Неда ей не приходилось ни разу.

— А что до того «периода», когда я «чуть не ушла к Эрику Стенстрому», — продолжала Александра, — то я обо всем этом впервые слышу. Какие интересные новости. Почему меня до сих пор не известили? И вообще — откуда вдруг такая осведомленность?

Почему она должна перед кем-то оправдываться в собственном доме? Кто эти люди?

— Мы с Недом время от времени переписывались, — сказал Хэмиш. — Вы, Александра, это знаете. У нас не было возможности часто видеться, но мы были очень близки. Существует его письмо ко мне, где он рассказывает о вашей истории с Эриком Стенстромом.

— Ему не следовало об этом писать, а вам — разбалтывать посторонним, — отрезала Александра. — Это касалось только нас двоих.

— Я сказал не посторонним, а вашим же подругам, — сказал Хэмиш. — Неужели они обратят эти сведения вам во вред? Надеюсь, что вы не ревнуете Неда ко мне? Или вам обидно, что он писал своему родному брату? Мужья — не собственность жен. Скажу больше: мужчины — что бы там вы, женщины, ни говорили, — тоже способны чувствовать. Если женщины считают, что у них есть право на пересуды, то дайте же и мужчинам право на их мужские разговоры.

И Александра вновь явственно почувствовала, что Хэмиш питает к ней самую настоящую неприязнь. Она смолчала, но на будущее зареклась делиться с ним своими переживаниями. Вряд ли он в силах причинить ей серьезный вред, но с ним лучше поосторожнее — ни одного необдуманного слова.

— Да будет вам, — сказала Эбби со своей коронной — слегка шутливой, безупречно-светской интонацией, — насчет Эрика Стенстрома мы с Вильной уже в курсе.

— Редкостно красивый мужчина, — как никогда томно выдохнула Вильна. — Умираю от зависти, голубка моя. У него просто божественная задница. Гамлет с божественной задницей — это дорогого стоит.

Восемь лет тому назад Эрик Стенстром сыграл Гамлета в очередной голливудской экранизации. Перед камерами он появлялся в облегающем трико, которое постеснялся бы надеть даже танцор балета, выступающий в глубине тускло освещенной сцены. Стенстром произвел фурор — последствия которого расхлебывал до сих пор.

Тут Александра увидела на столе пустую бутылку. Значит, пока она гуляла с собакой, Хэмиш, Эбби и Вильна пьянствовали. Взяли без спросу вино — «Бароло» восемьдесят шестого года, которое Нед хранил, как зеницу ока, — и опустошили. Эти люди ее, Александру, в гроб сведут…