Город мертвых - Дин Кунц

Выудив ключ, Ральф все так же медлил перед расставанием с ним.

– Ну, э, это моя машина, мне стоит сесть за руль.

– Ты не сможешь вести ее так, как я, – сказал гигант. – Ты видел, как я за один шаг переместился из вашей комнаты там, в здании, прямо сюда, на парковку? Мне не требуется проходить весь путь, мне не нужны двери. Водить я могу точно так же. Я понимаю структуру реальности, суть квантовой механики, неясной пока даже физикам.

– Рад за тебя, – сказал Ральф. – Но я люблю свой «эскалада». Это мой четырехколесный ребенок.

Девкалион взял ключи из его руки. Ральф, видевший, как гигант расправлялся с четырьмя тварями, которых называли репликантами, решил не спорить.

Снег падал густо, скрывая все, словно помехи на экране старого телевизора. Ральф и чувствовал себя так, будто шагнул из реальности в какую-то фантастическую телепрограмму, где все законы природы, отлично известные инженеру, являлись законами, которые этот Девкалион – и, возможно, другие – с легкостью могли нарушать. Ральф любил стабильность, размеренность, вещи, истинные везде и всегда, но он понял – теперь лучше собраться и быть готовым к турбулентности.

Девкалион сел за руль, а Ральф забрался на переднее пассажирское сиденье. Ральф был крупным мужчиной, однако рядом с таким водителем, чья голова касалась потолка внедорожника, он вдруг почувствовал себя ребенком.

Заведя мотор, Девкалион спросил:

– Твой дом – это дом или квартира?

– Дом. – Ральф назвал ему адрес.

Девкалион сказал:

– Да, я знаю, где это. Ранее я запомнил карту города, составленную в долях секунд широты и долготы.

– Я тебя понял не больше, чем все остальное, – сказал Ральф.

Свет запульсировал в глазах гиганта, и Ральф решил, что лучше отвернуться.

Когда Девкалион снял кадиллак с ручного тормоза и тронул его вперед, он спросил:

– Ты живешь один?

– Моя жена умерла восемь лет назад. Она была идеалом. А я не такой дурак, чтобы верить, будто можно дважды встретить свой идеал.

Девкалион начал разворачивать машину на парковке по широкому полукругу.

– Тут не угадаешь. Чудеса случаются.

Во время поворота на секунду исчез весь падающий снег и все источники света, пробивающиеся сквозь метель, казалось, выключили – парковочные фонари, окна станции, фары, – а затем ночь стала темнее, чем когда-либо могла быть. И снова снег. И свет. И вместо выезда на улицу они вывернули прямо к дому Ральфа, в пяти длинных кварталах от KBOW.

Когда кокон разошелся, Даггет попятился к стойке с двумя раковинами.

Держа пистолет двумя руками и целясь в живой мешок, Фрост случайно едва не выстрелил. Он переборол желание стрелять, увидев, что нáчало появляться оттуда.

Даже в детстве Фрост не был склонен представлять чудовищ в своем шкафу, но никогда раньше он не видел и кокона размером со взрослого человека. И теперь его подавленное воображение внезапно решило оставить избитые пути и галопом рвануть на гротескные территории. Он ожидал чего-то насекомообразного в прорехе кокона, но ничего приятного, вроде бабочки-монарха, скорее уж странный гибрид таракана с тремя головами, паука с мордой злобной свиньи или клубка змей, потому что там что-то шуршало.

Вместо этого из кокона вышла потрясающе красивая обнаженная юная женщина, идеал черт лица и очертаний тела, подобного которому Фрост никогда не видел. Настолько безупречная брюнетка, что она казалась отфотошопленной и пропущенной сквозь фильтры. В ее сложении не было ни малейшего изъяна. Гладкая упругая кожа словно светилась хорошим здоровьем. Не будь она столь провокативна в своей наготе, даже атеист мог бы увериться в мысли, что перед ним возник ангел Божий.

Это прекрасное видение, грациозно выскользнув из кокона и перешагивая бортик большой джакузи, похоже, совершенно не удивилось, обнаружив в своем доме двух незнакомцев. Точно так же она не стыдилась своей наготы, не интересовалась их намереньями и ничуть не встревожилась оттого, что Фрост целится в нее из пистолета, который сжимает в обеих руках. Она обладала аурой высочайшей уверенности, словно выросла в вере, что мир создан исключительно для нее, и за все прожитые годы у нее не было ни малейшей причины усомниться в этой вере.

Когда столь потрясающая женщина вышла из серебристо-серого мешка, теперь обвисшего, словно огромный кожаный плащ на вешалке, Фрост подумал, не могла ли та штуковина быть все же не коконом. Возможно, это какое-то новое изобретение века, в который революционные товары каждый год тысячами сыпались из рога изобилия высоких технологий. Что если это какой-то роскошный косметологический прибор, в который женщина могла забраться, чтобы ее тело увлажнили, депилировали, тонизировали, покрыли загаром и обогатили кислородом для улучшения здоровья?

Направленная на Фроста, улыбка женщины казалась невероятной, восхитительной, заражающей, но, когда она улыбнулась Даггету, Фроста наполнила испепеляющая ревность, не имевшая, однако, смысла. У него не было прав на эту женщину, он даже не знал, кто она такая.

– Кто вы? – спросил Даггет. – Что вы делали в этой вещи и что это за вещь?

Она взглянула на сдувшийся кокон и нахмурилась, словно впервые его заметила. Затем снова посмотрела на Даггета и открыла рот, собираясь заговорить. И все ее зубы посыпались на пол с губ, застучали по кафельному полу, как тридцать две игральных кости.

Недоуменно, но ничуть не встревоженно, женщина наблюдала за рассыпающимися зубами, пока те не перестали подпрыгивать. Затем подняла взгляд, исследуя беззубые десны языком, – и новые зубы показались из пустых лунок, ярко-белые, идеальные, как все ее тело.

Фрост увидел, что пистолет Даггета перекочевал из наплечной кобуры под курткой в правую руку, почти так же волшебно быстро, как материализовались новые зубы. Даггет пятился вдоль стойки, прочь от женщины, к дверному проему, в котором стоял Фрост.

Зубы на полу были как-то связаны с отрезанной ступней в гостиной, с пальцами, показывавшими «ok» в фойе, с частью нижней челюсти на полу в спальне, с языком, из которого рос глаз. Но Фрост не мог сформулировать в уме эту связь. И никто не смог бы свести это вместе. Это было безумие. Это было совершенно не то, что он ожидал обнаружить, не просто криминальное дело или заговор террористов.

Женщина не была просто женщиной. Она являлась чем-то бóльшим, и ее невероятная красота, скорее всего, наименее потрясающая черта. Но чем бы еще она ни была, она являлась женщиной, обнаженной и с первого взгляда беззащитной, так что он не мог пристрелить ее только за то, что она мгновенно по собственной воле вырастила себе новые зубы. Ни разу за всю карьеру Фрост не стрелял в женщину.

Когда Даггет дошел до него, женщина изучала себя в большом зеркале над двумя раковинами. Она склонила голову набок, нахмурилась и сказала не им, а, похоже, себе: