Миллионеров украшает скромность - Инна Павлова

— Понял, — обрадовался Паша. — Благодетельница! Бог тебя наградит!

Вот уж не знала, что он такой религиозный, думала я, запирая визитера в номере. Хотя, скорее всего, для него это тоже откровение. Не считайте меня легкомысленной. Может, Паша и не ангел, и я догадываюсь, что на родине он занимается не самым безобидным бизнесом, но для меня парень опасности не представляет, это точно. Даже наоборот. Присутствие мужчины в номере, будем надеяться, оградит меня от новых вторжений.

Я спустилась в холл, но до выхода так и не дошла.

— Разобрались со своей личной жизнью? — поинтересовался Крысилов, вылезая из кресла. — Тогда, может, уделите мне пару минут?

— Ладно, — обреченно кивнула я. — Только вам придется обождать, я предупрежу друзей, что не смогу сегодня к ним присоединиться.

— Да вы не волнуйтесь, — тронутый моей неожиданной безропотностью, полицейский смягчился, — я действительно не задержу вас.

— Тогда пойдемте на веранду. Там есть свободные столики, — вздохнула я. Что-то он уж очень подобрел. Лично мне это кажется подозрительным.

Как только мы заняли столик, подлетела официантка.

— Мне, пожалуйста, кофе, — попросила я.

Крысилов не пожмотничал и заказал стакан воды.

— Так что вам от меня понадобилось? — устало спросила я. — Или мы давно не виделись?

От грубости полицейский вторично воздержался, в его голосе я не уловила ни угрозы, ни отвращения.

— Когда мы виделись в последний раз, вы что-то говорили про обменный пункт, припоминаете? Вас там, кажется, обсчитали.

— Меня ограбили, — железным тоном поправила я. — А еще оскорбили и унизили. Только вас, если мне не изменяет память, данный факт не слишком огорчил. У меня не сложилось впечатления, что вы хотите разобраться и наказать негодяев. Или я ошиблась? Они уже отбывают срок?

Крысилов с готовностью кивнул, но меня теперь на такой ерунде не поймаешь. Я накрепко уяснила, что кивают болгары в случае отрицательного ответа. Вступаться за мою поруганную честь он не собирался.

Потихоньку я начала закипать. Почему, скажите на милость, вместо того чтобы наслаждаться обществом приятных людей, я вынуждена пялиться на ненавистного мента? У него проблемы с раскрываемостью? Или тюрьмы простаивают? Охотно верю и даже соболезную. Но не намереваюсь на выражение сочувствия тратить больше трех минут. Если у него избыток свободного времени, пусть прогуляется по пляжу. И в голове прояснится, и компанией, глядишь, обзаведется.

— Ну ладно, — прервала я затянувшееся молчание, — если у вас все, то давайте прощаться. И не беспокойтесь, я оплачу ваш заказ.

Я жестом подозвала официантку, но Крысилов отодвинул мою руку и положил на стол купюру. Девушка расцвела, и они вполне дружески обменялись парой фраз. Не удивлюсь, если теперь еще одна дурочка станет искать повод пообщаться с бравым полицейским.

Мне же, как обычно, кроме грубостей, ничего не перепало. Едва официантка отошла, Крысилов смерил меня тяжелым взглядом и поинтересовался:

— Вы что-нибудь слышали о хороших манерах?

— Разумеется, — с готовностью откликнулась я. — Только ни разу не встречала полицейских, которые могли бы ими похвастаться! Так я могу идти?

— Нет, не можете! — Болгарин хлопнул ладонью по столу, и массивная стеклянная пепельница прыгнула на скатерти. — Я вас никуда не отпускал! У меня есть вопросы, и до тех пор, пока я не получу необходимые разъяснения, вы будете тут сидеть и терять свое драгоценное время! Ясно?

А вот это он уж точно зря! Так со мной не разговаривают. Даже самые наглые менты. Чувствуя, что просто свирепею, я постаралась не сорваться на крик.

— А с чего это вы вообще озаботились моими проблемами? Или я неверно интерпретировала ваше любопытство? Может, вы на всякий случай провели ревизию служащих обменников и кого-то не досчитались?

— Именно так, — подал голос мучитель.

— Вот оно что, — издевательски протянула я. — Очередных собак на меня станете навешивать!

— При чем тут собаки? — изумился придурок.

Господи, я совсем забыла про его скудоумие! Пришлось объяснять в доступной форме:

— Вы намерены мне приписать что-нибудь еще? Кроме уже имеющихся трупов?

Крысилов привычно позеленел и снова утратил самообладание.

— Послушайте! — заорал он, и немцы за соседним столиком испуганно смолкли. — Произошло еще одно убийство! Погибла женщина, кассир обменного пункта! Я должен задать вам несколько вопросов и заниматься другими неотложными делами. А вместо этого я полдня гоняюсь за капризной бабой, выслушиваю от нее оскорбления, а если она и удостаивает меня вниманием — только для того, чтобы указать мне мое место! Может, хватит?!

У меня заныли зубы. А еще отнялся язык и похолодели ноги. Не было никакой надобности выяснять, о какой даме речь. Моя хроническая невезучесть не позволяла усомниться, что коньки кинула именно моя «приятельница». Какой кошмар! Хотя допускаю, что, случись скончаться любому другому служащему банковской системы, Крысилов все равно не преминул бы нанести мне визит.

— Как это случилось? — прошептала я. — И когда?

— Женщину задушили в ее собственном доме. По предварительному заключению экспертов, между полуночью и девятью часами утрами. Ее нашла дочь, вернувшаяся с ночной смены.

— Но я даже не знаю, где она жила! И я не убивала!

— Расскажите мне все, — предложил полицейский. — По порядку и максимально подробно.

— Что вас интересует? То, что произошло в обменном пункте или где я находилась с полуночи до утра?

— Все, в том числе и вчерашняя встреча с Теодорой Ильясовой, кассиршей.

— Вы и это знаете?! — поразилась я.

— Я знаю многое, но этого недостаточно. Мне нужны ваши показания.

Я рассказала все. В подробностях поведала о дружной и слаженной деятельности покойницы и его, Красилова, коллеги. Упомянула об охвативших меня подозрениях, когда я углядела обидчицу за соседним столиком. Не утаила и мстительного восторга во время ее передачи с рук на руки распорядителю.

— Но я действительно не убивала! — снова повторила я. — Разве за это убивают?

— Кто как, — философски ответствовал Стоян.

— У меня есть свидетели, что ночью я была не в себе и без посторонней помощи передвигаться не могла. — У меня пылали щеки, я сгорала от стыда и на полицейского старалась не смотреть. — Я даже не помню, кто меня вынес из автобуса, — прошептала я и чуть не расплакалась от унижения.

Крысилов помолчал, потом засобирался.

— Вы уходите? — робко поинтересовалась я. — И не арестуете меня?

— Я же сказал, что нет. — Голос полицейского был сух, но не враждебен. — Если вспомните что-нибудь еще или произойдут события, о которых посчитаете нужным известить органы правопорядка, — вот телефон. — Он протянул мне бумажку и добавил: — На вашем месте я вернулся бы на родину.