Босс - Катерина Траум

— Чёрт, — не сдержавшись, шипит Амелия, дёргаясь, словно на электрическом стуле. Она и в самых смелых мечтах не представляла, что это может быть так хорошо: что тело зазвенит, едва только именно эти пальцы впервые начнут изучать её реакции. Дышать абсолютно нечем, лишь аромат табака и кофе, когда она роняет голову на плечо своего искусителя.

— Мокрая, — довольно шипит Алекс, игриво прикусывает мочку её уха, посылая мурашки до пяток. — Всё для меня, маленькая Эм?

— Да, — жарко выдыхает Эми, едва найдя достаточно воздуха для этого.

Его ласки настойчивей, ускоряют темп. Она закусывает губу, когда в неё проскальзывают сразу два пальца, которым тут же подаётся навстречу в жажде движений. И наверное, сегодня звёзды перепутали всё космическое равновесие, потому как Алекс не останавливается, безумно приятно надавливает на чувствительную точку внутри. Тонкий вскрик удовольствия, и Эми чувствует, как немеют ноги в преддверии так близко подступающей разрядки. Пытается снова найти его губы для поцелуя, чтобы кончить с его вкусом на языке, но тут темп его касаний критически замедляется.

— Ну же! Чуть-чуть, — совершенно забывшись и растворяясь в сильных умелых руках, отчаянно шепчет ему Эми. Низ живота горит от потребности ощутить его в себе. Может, он хочет, чтобы она сделала это уже с ним?

— Не торопись, — ей слышится лёгкая насмешка, и вдруг Алекс отстраняется, покидая её тело.

Растерявшись от того, как резко это произошло, и ещё качаясь на волнах неудовлетворённого желания, Эми тянется к пряжке его ремня. Едва удаётся сфокусироваться на лице Алекса, часто моргая и тяжело дыша. Кажется, что кроме пульсации между ног нет ничего: слишком жарко, и ей адски необходимо продолжение этого пира. Пальцы не слушаются, едва справляясь с ремнём, и только сейчас она видит полыхающее во взгляде Босса мрачное веселье. Если бы не жуткая сухость во рту и сведённые судорогой ноги, то может быть, она бы придала этому чуть больше значения. Но только когда его руки небрежным жестом откидывают от себя её влажные ладошки, Эми замирает, смотря на него снизу вверх в недоумении.

— Я же сказал: мне некогда, — тон его голоса меняется в чистый обжигающий лёд. Он сам вытягивает из петель брюк ремень, неспешно наматывая его на сжавшийся кулак и бренча пряжкой. — Но ты никогда не понимаешь с первого раза, да?

— Алекс? — всё ещё не понимая и пытаясь ловить воздух, сосредоточиться на звуке его властного тембра, а не на том, как сейчас разорвёт от потребности ноющие рёбра.

— На колени, — чёткий, суровый приказ, поражающий громом. Не ослушаться, и Эми нервно сглатывает сжавшимся горлом, соскальзывая с дивана на паркет. Становясь перед ним в свою привычную позицию под жёстким, холодным взглядом.

Внутри горит от боли: физической из-за столь долгого томления и ещё более мучительной, от осознания. Не было никакой победы. Лишь пытка, которая ещё не закончена. Душит постыдный всхлип, прикрывая глаза, чтобы не показать ему, сколько в них стоит слёз от обиды и сколько рухнувших надежд.

Голое тело ощущает, насколько в этом кабинете прохладно. Возбуждение с каждой секундой гаснет, перерождаясь в болезненность от неудовлетворённости. Эми почти не замечает, как Алекс невозмутимо обходит её покорно стоящую на коленях фигуру, лишь стук ботинок — как набат в висок. Воздух застревает в горле из-за крутящейся в голове чёрной ярости. Секундное — оно всего лишь секундное — желание вскочить и протестовать, потому как её хозяин наклоняется и крепко заматывает своим ремнём её запястья. Даже дёргается, когда Алекс стягивает вместе её руки, упрямо сводя их назад. Мимолётный бунт тут же гасится вновь зазвучавшим голосом, и темнота внутри Эми покорно съёживается в комок.

— Когда я тебе что-то говорю, ты должна выполнять. Мне казалось, мы усвоили это давно, — буднично произносит он, словно не замечая, как дрожат от холода и льда его тона женские плечи и как всё ниже опускается голова Эми, придавливаясь его властностью и силой. — Я не тупое животное, которое можно приманить блядским видом. Когда я захочу тебя, то возьму. Но сегодня ты мне мешаешь заниматься делами. И раз не понимаешь сразу, то придётся учить тебя.

Закончив на этом колдовать с её запястьями, Алекс неспешно возвращается к столу с бумагами. Больше не удостаивая Эми и взглядом, задумчиво хмурится, выбирая несколько самых толстых папок. Она замирает, не в силах пошевелиться, а прохлада чувствуется всё острей для обнаженной кожи. Дрожь усиливается, и только когда хозяин делает шаг к двери, Эми робко подаёт истончавший голос:

— Я должна остаться тут… так? — на пробу дёргает связанным за спиной руками, неловко закусывает губу с размазавшейся помадой.

— Пока не научишься себя вести, — наигранно-сожалеючи вздыхает Алекс, но на лице непроницаемая маска безразличия. — Увы, мне придётся работать в столовой. Рыбки составят тебе компанию, — ещё шаг, и он уже берётся за ручку, но потом словно вспоминает главное. — И да, думаю, по связанным рукам можно понять, но всё же уточню: с этого дня тебе запрещено касаться себя самой без моего приказа.

Дверь за ним закрывается с глухим скрипом. Только после этого Эми разрешает себе шумный всхлип разочарования. Кажется, более жестокого дерьма с ней вообще никогда не происходило. Дать надежду, чтобы тут же её растоптать в грязь. Показать её место. Горячие и злые слёзы бесконтрольно текут по щекам, заливаются в безжизненно повисшие волосы и в рот, в котором ещё ощущается привкус пепла.

Признаваться не хочется даже себе. И конечно, она не сказала правды Нику. Этот поводок не перегрызть лишь по одной причине, но такой, которую не пожелаешь врагу. Совершенно неоправданной причине, тому самому «вопреки». Нет больше глупой мечты, что это когда-нибудь будет взаимно, но и расколоть невозможно то ядовитое и тёмное, что подчиняется лишь бархатному повелительному тону.

— Я люблю тебя, — постыдным, горьким и отчаянным шёпотом, давя новый всхлип боли, признаётся в тишине кабинета полубезумная девушка, но кроме пираний в аквариуме этот звук некому поглотить.

В Браунвилле откровенно мало мест, где Эми может расслабиться и отдохнуть. Но расположенная по правому крылу первого этажа библиотека — одно из таких. Особенно когда хочется спрятаться.

Второй день она прячется, и чёрт его разберёт, от Алекса или от себя. В ту ночь стоять на коленях пришлось около часа, а потом в кабинет мышью прошмыгнул Кларксон. Тактично не смотря на обнажённое, дрожащее от холода и слёз тело, развязал ей руки и прикрыл халатом грудь. Он не говорил и слова — но по тому, как опасливо озирался на дверь, Эми поняла, что действовал старик не по приказу. Однако и гнева хозяина наутро не последовало. Ведь он наверняка забыл уже через пару минут о том, что оставил свою игрушку в столь жалком положении.

Ей повезло, что вчера Алекс пропадал на складах, но сегодня он дома, восседает в своём кабинете. Попадаться ему на глаза не хочется так остро, что Амелия скрывается на подоконнике в библиотеке, судорожно стискивая белыми от холода пальцами томик Агаты Кристи. Ёжится, кутается в слишком тонкую вязаную кофту, прижимает ближе к груди костлявые коленки в чуть висящих джинсах. Взгляд скользит по строчкам, не задевая сознания. Все мысли лишь о том, что прямо над ней — его кабинет, и благодаря акустике старых стен изредка можно услышать звон штофа о бокал. Выпивает среди белого дня. Похоже, он в ужасном расположении духа, и тем меньше Эми хочет обратить на себя его гнев. Больше нет больного желания увидеть хищника в ярости и любоваться его властностью. И это по меньшей мере странно.