Рай на краю океана - Сара Ларк

— А теперь он поедет за ней на Кентерберийскую равнину. Что говорит на этот счет мамочка?

Хелен снова пожала плечами.

— Думаю, она сама еще не знает. Но у меня есть на этот счет довольно мерзкое подозрение. Мне кажется, она видит в этом Уильяме ответ на все свои молитвы…

— Илейн справится…

Только это и слышала Флёретта на протяжении последующих недель. Снова и снова, потому что уход Уильяма, конечно же, стал темой для разговоров во всем городе. Несмотря на то, что свидетелем его с Курой поцелуя была только Илейн, во время увольнения его разговор слышали некоторые клиенты и сотрудники. А потом все, в первую очередь женщины, сложили вместе два и два, едва были произнесены слова «Кентерберийская равнина», а Гвинейра с Курой Уорден уехали практически в тот же день, что и бухгалтер Рубена. Илейн почти не выходила в город, хотя Флёретта не уставала объяснять дочери, что ей совершенно нечего стыдиться. Большинство людей скорее сочувствовали девушке. Старшие жители Квинстауна не завидовали Илейн из-за ее поклонника, да и приличных девушек ее возраста, которые наслаждались тем, что болтали о ее несчастье, было немного. И все же Илейн плакала, не переставая. Она запиралась в комнате и всхлипывала без остановки.

— Все пройдет, — произнесла Дафна, когда Хелен рассказала ей об этой истории за чаепитием.

Илейн уже не сидела за стойкой администратора, да и в магазине тоже не помогала. Когда она не рыдала, то уходила в лес с собакой и лошадью. Она неизбежно бывала в тех местах, где они встречались с Уильямом, устраивали пикник или целовались, — и все заканчивалось тем, что девушка вновь принималась плакать.

— Это ведь была первая любовь. Через это нужно пройти, — продолжала Дафна. — Я до сих пор прекрасно помню, как ревела сама. Мне было двенадцать, а он был моряком. Он лишил меня девственности, подонок, и даже не заплатил. Вместо этого он рассказал мне, что женится на мне и увезет с собой в далекие страны. Какая глупость! С каких это пор матросы берут своих возлюбленных с собой в море? Но он все плел и плел, что будет прятать меня в спасательной шлюпке. Когда он потом исчез, мир для меня, казалось, рухнул. С тех пор я мужчинам больше не верю. Но это исключение, мисс Хелен. Большинство тут же бросаются на шею следующему. Было бы хорошо, если бы ваша Лейни нашла себе занятие. Сидеть и плакать — это никому не пойдет на пользу.

Поэтому Хелен стала пытаться выманить Илейн из заточения, сама — уговорами, Флёретта и Рубен — мягко, но настойчиво. Но им удалось выманить ее в город лишь спустя несколько недель и уговорить помочь в отеле или магазине.

Девушка, которая в конце концов снова стала показывать образцы тканей и вести списки постояльцев, уже не была прежней Илейн. И дело было не только в том, что она похудела, казалась бледной и невыспавшейся — все это, как заявила Дафна, можно наблюдать практически у всех, кто пережил любовную драму. Пугало поведение Илейн. Она перестала улыбаться людям, ходить по городу с гордо поднятой головой, не встряхивала своими локонами. Вместо этого она старалась быть как можно незаметнее. Предпочитала больше помогать на кухне, чем за стойкой администратора, чаще работала на складе, чем с клиентами. Покупая платье, она выбирала уже не яркое и веселое, а что-нибудь поскромнее. А свои волосы, о которых Уильям как-то сказал: «Словно ангелы спряли медь» (еще одна фраза, которую он произносил не всерьез), она нетерпеливо приглаживала влажной ладонью, прежде чем завязать в хвост. И если раньше Илейн нравилось, что ее волосы пляшут, словно наэлектризованные, то теперь, вместо того чтобы расчесать их и наэлектризовать еще больше, она побыстрее стягивала их на затылке.

Казалось, девушка поразительным образом съежилась; она ходила, опустив голову и ссутулившись. Каждый взгляд в зеркало доставлял Илейн мучение, ибо в нем она видела лишь отвратительное, в лучшем случае заурядное лицо. Глупое и неталантливое — ничто по сравнению с чудесной Курой Уорден. Илейн считала себя худой и плоскогрудой, в то время как раньше называла себя хрупкой и стройной. «Как эльфийка», — говорил Уильям. Тогда она считала это удивительным комплиментом. Но какому мужчине нужна эльфийка? Парням нужна богиня, такая, как Кура.

Илейн предавалась саморазрушению, несмотря на то что Ингер не уставала ее разубеждать. Девушки сдружились. Рубен нанял в магазин вместо Уильяма Сёрена, и молодой швед собирался через несколько недель жениться на Ингер. На некоторое время это вырвало Илейн из пелены печали. Впрочем, особенной помощи от Ингер не было. Что ж, хотя бы Илейн не считала лестью, когда подруга беспечно заявляла, что за такую девушку Дафна готова была бы кусать себе ногти. Конечно, для публичного дома она, может, и достаточно хороша, но такой мужчина, как Уильям, не полюбит его никогда.

Со временем лицо Уильяма все больше и больше стиралось из памяти. Теперь она вспоминала его прикосновения и поцелуи, не испытывая ужасной боли оттого, что «больше никогда». В принципе, произошло именно то, что предсказывали Дафна и остальные: Илейн потеряла Уильяма…

Уильям отправился на Кентерберийскую равнину в тот же день, что и Гвинейра с Курой, хотя, конечно же, эти трое путешествовали по отдельности. Гвин сложила в повозку лишь небольшое количество вещей и попросила Рубена прислать остальные с ближайшим транспортом, который будет отправляться в Крайстчерч, а затем направила своего жеребца на север. Уильяму, который нашел приют в лагере старателей, нужно было сначала купить лошадь и лишь после этого отправляться в путь. Тем не менее он ехал быстрее Гвин и Куры, поскольку женщины ночевали на фермах у своих знакомых и из-за этого им приходилось ехать кружными путями.

Уильям же почти не останавливался. Спать в кустах ему не нравилось, а сейчас, зимой, было к тому же ощутимо холодно. Поэтому он прибыл в Холдон на два дня раньше, чем Гвин, снял комнату в местном отеле, довольно грязном заведении, и стал искать работу. При этом поселение ему не особенно понравилось. Холдон состоял из одной только Мейн-стрит, обрамленной привычными магазинами, — здесь были паб, врачебный кабинет, похоронное бюро, кузница, мелочная лавка с большим деревянным складом. Все поселение было построено из дерева, самые высокие дома, которые не мешало бы покрасить, были двухэтажными. Дорога плохо утрамбована; сейчас, в зимнее время года, было грязно, летом наверняка довольно пыльно. Все это находилось словно в пустоте: в окрестностях хоть и было небольшое озерцо, но в основном лишь пастбища, все еще зеленые, несмотря на зиму. Вдалеке в ясную погоду можно было увидеть Альпы. Казалось, они находятся довольно близко, но это впечатление было обманчивым. Пришлось бы скакать не один час, чтобы хоть немного приблизиться к горам.

Повсюду на просторах вокруг Холдона располагалось множество крупных и мелких овечьих ферм, которых, впрочем, отделяло друг от друга расстояние на несколько миль. Говорили здесь и о поселениях маори, но где они находятся, практически никто не знал. Судя по всему, аборигены путешествовали редко.

Киворд-Стейшн, ферму Уорденов, знал, конечно, всякий. Миссис Дороти Кендлер, жена лавочника и, судя по всему, местная сплетница, подробно рассказала историю семьи. С благоговением поведала о том, что Гвинейра Уорден — настоящая поместная дворянка из Уэльса, которую давным-давно привез в Новую Зеландию некий Джеральд Уорден, основатель Киворд-Стейшн.