Рай на краю океана - Сара Ларк

Уильям пробормотал что-то о «мимолетном знакомстве», но Дороти уже взяла его под руку и храбро направилась прямо к Куре и мисс Хизер.

— Вы играли исключительно прекрасно, мисс Уорден! Я руковожу женским кружком и готова от имени всех нас заявить, что это было бесподобно! Этот джентльмен, кстати, мистер Уильям, думаю, вы знакомы…

До сих пор Кура смотрела на толпу привычным скучающим взглядом — или, точнее, смотрела сквозь толпу. Однако теперь ее сияющие голубые глаза оживились, хотя степень проявленного ею интереса была вполне умеренной: Кура хорошо знала, что за ними наблюдают, и держала себя в руках. Уильям невольно подумал об Илейн. Она сейчас наверняка покраснела бы и лишилась дара речи. Но Кура повела себя достойно.

— Действительно, мистер Уильям. Рада вас видеть.

— Идемте с нами в зал общины! — пригласила ее Дороти. — Каждое воскресенье мы пьем там чай после мессы. А сегодня, после такой торжественности…

Мисс Хизер поглядела на нее несколько измученно, но Кура вежливо согласилась.

— Я бы с удовольствием выпила чаю, — произнесла она, улыбаясь жене лавочника. И только Уильям знал, кому на самом деле предназначалась эта улыбка.

В общинном зале он принес девушке чай и пирог, но Кура лишь сделала глоток и раскрошила пирог между пальцами. Вежливо и односложно отвечая на вопросы священника и женщин из местной общины, она то и дело одаривала Уильяма короткими, длившимися едва ли мгновение взглядами. В конце концов ему стало невмоготу и он подумал, что не выдержит этого мучения. Но потом, прощаясь с женским кружком, Уильям на какой-то миг оказался рядом с ней и прошептал несколько слов:

— Ты знаешь дорожку между Киворд-Стейшн и лагерем маори? Давай встретимся там на закате. Я скажу, что навещу родных.

Вскоре после этого Кура извинилась перед своими восторженными поклонниками из Холдона. Преподобный спросил ее, будет ли она теперь иногда играть на органе для общины, но Кура ответила лишь приветливыми отговорками.

Уильям вышел из зала раньше Куры и ее гувернантки. Он боялся, что выдаст себя жестом или взглядом, когда будет прощаться. При этом он не знал, как провести остаток дня.

На закате на лесной тропе. Одна…

Последнее оказалось ошибочным предположением: Кура пришла не одна, а в сопровождении Хизер Уитерспун. Казалось, она сама не в восторге от этого обстоятельства, ибо обращалась с гувернанткой, как с надоедливым лакеем. Впрочем, та уходить не пожелала, приличия были для нее превыше всего.

Тем не менее Уильям едва не умер от блаженства, когда Кура наконец снова стояла перед ним. Он осторожно взял ее руку и поцеловал — и от одного этого прикосновения внутри у него вспыхнули тысячи костров, оживлявших, но не обжигавших. Кура открыто улыбалась ему. Он тонул в ее глазах, не в силах оторваться от созерцания ее шоколадной кожи. Наконец он коснулся ее щеки дрожащими пальцами, и Кура прижалась к ним, как котенок — или, скорее, как прирученный тигр, — и, мягко потершись лицом о его ладонь, слегка укусила большой палец руки. Уильям едва сумел скрыть свое возбуждение, да и Кура, судя по всему, испытывала то же самое. Мисс Хизер, впрочем, откашлялась, когда девушка подставила ему губы для поцелуя. По всей вероятности, подобная интимность была для нее явно чрезмерной.

Как бы там ни было, гувернантка стерпела прогулку рука об руку, хотя пальчики Куры при этом играли с ладонью Уильяма, пробирались к запястью и ласкали его, рисуя маленькие круги. Уже одного этого было довольно, чтобы Уильям почти перестал дышать. Двум влюбленным было очень трудно в таких обстоятельствах поддерживать нормальный разговор. Уильям и Кура не хотели разговаривать — они хотели любить друг друга.

Они обменивались любезностями по поводу концерта Куры и новой работы Уильяма. Кура слегка пожаловалась на свою семью. Ей очень хотелось как можно скорее избавиться от бабушкиной опеки.

— Конечно, я могла бы жить и у мамы, — поясняла она. — Но тогда мне нельзя будет играть на рояле, он принадлежит бабушке. И мисс Хизер не захочет жить в деревне маори, особенно в той, что на О’Киф-Стейшн.

Уильям узнал, что Марама и ее муж жили на прежней ферме родителей Рубена О’Кифа. После смерти своего мужа Хелен продала ее Гвинейре, а та отдала ее маори в качестве компенсации за беспорядок при продаже Киворд-Стейшн. Вожак Тонга принял это предложение только потому, что сама Кура, назначенная в наследницы поместья Уорденов, тоже несла в себе кровь маори.

— Поэтому все сходят с ума и хотят, чтобы я оставила себе эту скучную ферму, — вздохнула Кура. — Мне это вообще неинтересно, я слышу слова «Ты наследница!» по три раза на дню, и моя мать говорит то же самое. При этом ей хотя бы все равно, выйду я замуж за маори или за пакеха. А для бабушки мир рухнет, если я возьму в мужья кого-нибудь из племени Тонги.

Уильям же сходил с ума от любви и желания. Он столь же мало слушал рассказы Куры, как прежде болтовню Илейн. Но ее последние слова достигли его рассудка. Впрочем, подумает он о них позже.

Возможно, у него с Гвинейрой Уорден все же больше общих интересов, чем он думал до сих пор. И вероятно, эта госпожа не так будет противиться разговору…

— Надеюсь, что я тебя неправильно понял, Гвин. Ты ведь не собираешься в самом деле разрешить ей официально встречаться с парнем, который разбил сердце нашей Лейни?

Джеймс МакКензи налил себе виски из бара, что за все те годы, на протяжении которых он был фактическим главой этого дома, случалось довольно редко. Пока он был всего лишь старшим работником Джеральда Уордена, его почти не приглашали в салон, и старик, конечно же, никогда не предлагал ему выпить. В принципе, Джеймс был весьма равнодушен к алкоголю, но сегодня ему нужно было подкрепиться. Он только что видел, как молодой человек, которого Дороти Кендлер недавно представила ему как Уильяма Мартина, чинно въехал через главный вход. Впрочем, представила не лично, иначе Джеймс, вероятно, сказал бы ему несколько подходящих слов по поводу Лейни. Он сделал большой глоток из своего бокала.

Письма Флёретты все еще выглядели очень печально; судя по всему, Лейни даже спустя три месяца после скандала с кузиной не оправилась от горя. Джеймс прекрасно понимал ее состояние; он еще слишком хорошо помнил жгучую ревность, которую испытал после первой встречи с Гвинейрой, которая досталась Лукасу, обещанному ей жениху. Когда же потом она забеременела от другого, он почувствовал, что сердце его разбито, и бежал из поместья, как и Лукас Уорден. Если бы он только знал, что тот злополучный ребенок, Пол, появился на свет в результате изнасилования! У него до сих пор сжималось сердце при мысли, что собственный свекор так обошелся с Гвинейрой. Возможно, все произошло бы иначе, в том числе и с Полом, и тогда у них на шее не сидела бы эта капризная Кура, которой сейчас Гвин собиралась разрешить общаться с Уильямом Мартином! Наверняка его жена не в себе! Джеймс налил еще виски.

Он видел, что Гвин была очень взволнована, иначе с чего бы ей тоже наливать себе виски.