Вождь из сумерек - Николай Ярославцев

– Служу Советскому Союзу!

– Как это благодарность! – взъярился Толян. – Груздень! Пацаны! Вообще реально наколол нас! И ему же благодарность…

– В натуре! – наконец выдохнул Груздень первое, что пришло на ум, и повернулся к своим бойцам, ища у них поддержки.

И поддержка не заставила себя ждать. Бойцы разразились дружными обиженными криками.

Стас нахмурил брови. На лицо был бунт и явное непослушание, чего настоящий командир не только терпеть, но и видеть не должен. Более того, он просто обязан задавить это на корню безжалостной и беспощадной командирской десницей.

– Леха! Какой приказ ты получил?

– Занять означенный рубеж!

– И…

– Занял, командир!

– А дальше?

– Принял, как водится у нас, командиров, мудрое решение и устроил засаду.

– А рубеж?

– С рубежом, командир, все нормально. Оборонял его от коварного и лютого ворога силами пяти бойцов! От приказа не отступил и на пядь! Рубеж удерживал до конца. Только на него так никто и не вышел!

– Толян, понял?

Пока Толян переваривал информацию, Стас повернулся к десятнику.

– Груздень, я тебя предупреждал, что Леха хитрая бестия? Предупреждал или нет?

– Ну, было… – неохотно сознался Груздень, выскребая из прически репьи.

– А ты решил мне не поверить? Своему командиру и, можно сказать, отцу родному?

– Так ведь…

– Их, командир, в пять ножей можно было порезать. У Войтика на заднице воробей сидел, а он даже не почесался, – подлил Леха масла в огонь. – Ну и Веселин, как водится, цветочки нюхал.

Войтик обиженно хрюкнул и присел, прячась от глаз Стаса.

– Войтик, не прячься. Все равно вижу. Ты тоже считаешь, что Леха победил нечестно?

– Да чего уж там, командир. Осрамились, одним словом. Думали, что они нас будут на месте ждать, а они хитрость задумали. Поднимай руки, Груздень, – и повернулся к Лехе: – Долго нам еще битыми ходить! А воробья на заднице я бы почувствовал. Это ты наврал! Не было никакого воробья!

– И я цветы не нюхал! У меня и так вся борода в колючках. Стал бы я с такой бородой нюхать, – приободрился Веселин.

– Ну, не нюхал, так не нюхал. А хоть бы и нюхал? Разве я запрещал? – охотно согласился Стас. – Да ради Бога. Сколько угодно. Правда, Толян?

– И все равно не по понятиям! – неуступчиво буркнул Толян. – Зачем мне ксивой по фейсу тыкать? У меня, может, на эту ксиву аллергия.

– А из ствола палить аллергии не было? – ехидно спросил Леха и, изменив тон, добродушно обнял парня за плечи. – Ладно, Толян. Проехали. Командир же сказал, что это была военная хитрость.

Похоже, мир был восстановлен. Да и анализ учений прошел на самом доступном уровне.

– Все бойцы. Возвращаемся на базу, – скомандовал Стас.

– С рожами в репьях? – не утерпел Войтик. – Хорошо, баба моя меня сейчас не видит. А то на порог бы не пустила, не то, что…

– Войтик, обойдемся без продолжения, – остановил его Стас.

– Тебе хорошо говорить, командир. У тебя лицо гладкое, как…

– Войтик!

Войтик поперхнулся и прикрыл рот ладонью.

Леха злорадно улыбнулся. Он уже давно понял, что неспроста его напарник выбрал для учений такое сволочное место. Надоело Стасу смотреть на их заросшие лица. Вот и решил совместить крестины с поминками. Говорил же, что он и соплю сапогом зря не разотрет…

– Бегом марш!

Наутро его полусотня стояла в строю, сверкая гладко выбритыми лицами. А кое-кто, хмуря брови и делая жуткое лицо, стыдливо прятал бритую голову под железный шишак.

Стас удовлетворенно хмыкнул, изобразил на своем лице самую щедрую улыбку, на какую только был способен, и довольным голосом изрек.

– Вот и славно. На людей стали похожи. Теперь в славном городе Соколяне все девки будут наши. Ну, и бабы тоже. Куда им деться от такой мужественной красоты? Кому что нравится.

Ответом послужило могильное молчание. Но Стас, словно не замечая этого, счастливо улыбаясь, продолжал:

– К тому же, не жарко. И с формой двадцать полный порядок. А то, наверное, уже тараканы бегали.

И, не выдержав, страдальчески поморщился, представив вдруг, каково им было срезать многовековую шерсть боевыми ножами. Но тут же заглушил в себе это недостойное чувство сентиментальности и слюнтяйства.

Зато сейчас он мог рассмотреть каждое лицо, не напрягая воображения. Подчиненные его поражали своей молодостью и здоровьем. Даже Войтик на поверку оказался парнем, самое большое тридцати – тридцати двух лет. А розовощекий красавчик Веселин и вовсе вряд ли достиг призывного возраста. Стас продолжал мыслить теми, старыми категориями, от которых давно пора было отрешиться, но почему-то не отрешалось. И только Груздень был в самом мужском сорокалетнем возрасте.

Впечатление портили только громоздкие грохочущие доспехи. Но и это было поправимо.

– Войтик!

– Здеся… – недовольно пробормотал повар, все еще соболезнуя о потерянной бесславно бороде и усах.

– Не «здеся»! – Стас решил содрать с подчиненных остатки ржавчины и добавил в голос углерода. – Когда командир обращается, следует бодрым и веселым голосом отвечать «я!» и поедать командира глазами, выражая сиюминутную готовность разбиться в лепешку, умереть славной, а, может быть, даже героической смертью в жестоком бою, но выполнить приказ. Войтик!

– Я!

– Другое дело. Как у нас обстоит дело с примеркой?

– А хоть сейчас! – уже бойчее ответил Войтик. – Я уж думал, ты забыл. Все не спрашиваешь и не спрашиваешь.

– Так спросил же.

– Так и я ответил. Хоть сейчас. Только бы не побили, командир, за такую примерку.

– Авось, не побьют, – обнадежил его Стас. – Обновку все любят. Особенно, когда за казенный счет и на халявку.

– За казенный счет только пить хорошо, – несмело возразил кто-то.

– Ну, не скажи! Сапоги или портки тоже неплохо. Свои-то мы уже разбазгали вдребезги. Домой появиться стыдно. Соседи скажут: «Откуда такие оборвыши появились?»

– Тем более. Войтик, веди в свое ателье.

– Ась? – не понял Войтик.

– Темнота дремучая! – пришел на выручку Стасу Толян. – Веди на примерку.

– Так бы и говорили, – Войтик уж было снова хотел обидеться, но передумал, решив приберечь обиду для другого раза. И уж потом рассчитаться за все сполна и сразу.

– Леха, потом веди всех в кузницу и выдай бронники и новые мечи. Копья сдать Серду. Построение через час. И пока не забыл – пусть возьмут новые портянки из своих мешков. Будем людей из них делать.