Пустошь. Дом страха - Блейк Крауч

– Энди, – сказал он, – не хочешь рассказать, что происходит?

Посмотрев ему в глаза, мне захотелось все выложить. Потребность поведать другому человеческому существу о том, где я побывал и что сделал, была просто нестерпимой.

– Я просто не знаю.

– Это имеет какое-либо отношение к той поездке, которую ты совершил в мае?

Я ответил не сразу.

– Пожалуй, можно сказать и так.

– Все дело в налогах? – спросил Уолтер. – У тебя неприятности с налоговым управлением? Это серьезно.

– Конечно нет! – рассмеялся я.

– Что ты не можешь мне доверить? – Он прищурился, и я пожал плечами. – Тогда говори.

– Ты готов рискнуть своей свободой, возможно, личной безопасностью, ради того чтобы узнать, что со мной произошло?

Усевшись в кровати, Уолтер поставил полупустую бутылку на пол.

– Не сомневаюсь, ты ради меня пошел бы на это без колебаний.

При мысли о пустыне у меня в груди все сжалось. Допив виски, я посмотрел другу в глаза. С мая его седые волосы здорово отросли.

– Ты знаешь, что у меня есть брат-близнец?

– Ты как-то упоминал об этом. Он исчез, так?

– Нам тогда было по двадцать лет. Как-то вечером он просто вышел из нашей комнаты в общежитии. Сказав: «Какое-то время ты меня не увидишь».

– Представляю, как это было тяжело.

– Да, это было очень тяжело. Брат связался со мной в мае. Уолтер, ты никому не должен говорить об этом. Ни Бет, ни кому бы то ни было еще…

– Кому я могу рассказать?

– Помнишь чернокожую учительницу, которая пропала весной?

– Риту Джонс?

Я судорожно глотнул. Если ты сейчас все расскажешь, ты втянешь в это Уолтера. Подумай хорошенько. Ты слишком пьян, чтобы принимать решение.

– Она зарыта в лесу в моих владениях. – Уолтер побледнел. – Это сделал мой брат Орсон. Он шантажировал меня. Сказал, что моей кровью испачкан труп Риты Джонс, а нож, которым он ее убил, спрятан у меня в доме. Пригрозил, что, если я не встречусь с ним, он обратится в полицию. Угрожал убить мою мать.

– Ты пьян.

– Хочешь взглянуть на труп?

Уолтер пристально посмотрел на меня. У него на лице отразилось сомнение.

– Это твой брат ее убил?

– Да.

– Почему?

– Он психопат, – ответил я, стараясь унять дрожь в руках.

– Что было ему нужно от тебя?

У меня на глазах навернулись слезы, и я не смог их сдержать. Они покатились по щекам, а когда я вытер их и поднял взгляд на Уолтера, они накатились снова.

– Это ужасно, – дрогнувшим голосом прошептал я.

Слезы сбежали по моим губам и потекли по подбородку.

– Куда ты уехал?

– В пустыню в штате Вайоминг.

– Зачем?

Я ничего не ответил, и Уолтер подождал, давая мне возможность совладать с собой. Он больше не стал спрашивать, зачем я ездил в пустыню.

– Где твой брат сейчас?

– Не знаю. Он может быть где угодно.

– Ты не обращался в полицию?

– Он угрожал убить мою мать! – Я повысил голос. – К тому же, что бы я сказал? «Мой брат-близнец убил Риту Джонс и зарыл труп в моем имении. Да, кстати, все тело в моей крови, она была убита моим кухонным ножом, мой брат бесследно исчез, но я клянусь, что я тут ни при чем!»

– Какие у тебя еще были варианты? – спросил Уолтер.

Я молча пожал плечами.

– Что ж, если то, что ты говоришь, правда, – люди будут и дальше умирать до тех пор, пока твоего брата не схватят. И следующей жертвой, возможно, станут Бет или Джон Дэвид. Тебя это нисколько не беспокоит?

– Меня беспокоит то, – сказал я, – что даже если б мне удалось разыскать Орсона, притащить его в полицейский участок и рассказать следователям, что он сделал, он как ни в чем не бывало вышел бы на свободу. У меня нет никаких доказательств, Уолтер. В суде не прокатит то, что я знаю, что мой брат психопат, что я видел, как он истязал и убивал людей. Главным будет то, что на Рите Джонс моя кровь.

– Ты видел, как твой брат убил человека? – спросил потрясенный Уолтер. – Убийство произошло у тебя на глазах?

Мои глаза снова наполнились слезами.

– Кто это был?

– Я не стану говорить об этом!

Вскочив с кресла, я подошел к окну, выходящему на лужайку, за которой раскинулось озеро. На опушке тополя уже покрылись золотом, багровые дубы и красные клены скоро воспламенят лес своей умирающей листвой. Я прижался лбом к окну; слезы струились по стеклу, оставляя размытые подтеки.

– Чем я могу помочь? – спросил Уолтер, и его голос снова стал мягким.

Я молча покачал головой. Я тоже убивал. Вырезал женщине сердце и убил мужчину выстрелом в голову, потому что Орсон мне приказал. Слова метались у меня в голове, но я не мог признаться Уолтеру в том, что я сделал. Почему-то мне казалось, будет достаточно, если он узнает про Орсона и про то, где я был.

– Каждую ночь меня мучат кошмарные сны. Я не могу писать. Я видел такое…

– Тебе необходимо с кем-нибудь поговорить. Подобные вещи будут мучить тебя…

– Я говорю с тобой, – сказал я, наблюдая за тем, как на противоположной стороне озера катер тащит надутый баллон. Мне хотелось узнать, какие именно мысли сейчас в голове у Уолтера.

Он подошел к окну, и мы оба прижались к стеклу.

– Она вон там, – сказал я, указывая на лес. – В неглубокой могиле.

Казалось, мы стояли вот так у окна целую вечность. Я думал, что Уолтер будет выпытывать у меня подробности, но он молчал, и я был ему за это признателен.

Наконец ему настала пора уходить. Он должен был присутствовать на спектакле своей дочери. Я представил себе Дженну на сцене, сияющих Уолтера и Бет в зрительном зале. Клянусь, это длилось всего одно мгновение, но меня захлестнула зависть.

Джанетт Томас жила одна в умирающем пригороде Уинстона-Салема, штат Северная Каролина, в том же самом доме в сельском стиле, в котором выросли ее сыновья и умер муж. В мое детство это был процветающий район, населенный средним классом, но сейчас, медленно проезжая в своем красном «Джипе CJ-7» по Рейс-стрит, я поражался, как все вокруг изменилось. Дома были огорожены заборами из ржавой металлической сетки; многие строения обветшали. Казалось, на каждом крыльце сидел старик в кресле-качалке, махая рукой редким проезжающим машинам. Для многих своих обитателей район являлся последним оплотом независимости, а дальше не за горами уже был дом для престарелых.

Подъезжая к дому матери, я помимо воли вспоминал, каким здесь все было прежде. Во времена моего детства улицы были заполнены детворой. Я и сейчас явственно видел ребятишек, катающихся на велосипедах и самодельных самокатах, смастеренных из досок, смеющихся, дерущихся, бегущих за машиной продавца мороженого, кружащего по району знойным летним вечером. Волшебная страна, укрытая тенистыми деревьями и наполненная электричеством молодой энергии, она была для нас с Орсоном всем миром. Мы лазали по деревьям, бродили в холодной сырости канализационных канав, исследовали запретный лес, примыкавший к району с юга. Мы организовывали тайные общества, сооружали шаткие шалаши, зимними вечерами курили свои первые сигареты на опустевших бейсбольных площадках. Поскольку это был единственный дом моего детства, воспоминания оставались живыми и свежими. Они накатывались на меня каждый раз, когда я возвращался сюда, и сейчас, когда этот район превратился в город-призрак, детство казалось мне гораздо более захватывающим. Нынешнее унылое существование городка делало воспоминания более сочными и яркими.