Обрученные дважды - Натали Андерсон

Она не могла насмотреться на спящего мужчину. Подарив ей свободу год назад, Томас стал ее рыцарем на белом коне, героем наивной полудетской фантазии. Лишь за последние несколько дней Зара узнала его по-настоящему: смеялась его шуткам, сочувствовала страданиям, училась видеть мир с его точки зрения.

Томас пошевелился, сонно поморгал. Зара собрала волю в кулак, понимая, что время для признания пришло. Однако прежде, чем она успела что-то сказать, Томас начал целовать ее. У нее не было сил попросить его подождать, выслушать. Их утреннее слияние получилось беззвучным, благоговейным, самым неторопливым и нежным из всех, что были. Когда сильные руки Томаса держали Зару так бережно, разве она могла отказаться от последнего мига счастья?

Одновременно достигнув пика, они замерли в объятиях друг друга, оглушенные отзвуками экстаза. Заре хотелось лежать так вечно, но время любви закончилось. Последним, что она услышала, проваливаясь в сладкую дрему, был голос Томаса:

— Мне нравится просыпаться рядом с тобой.

Когда Зара открыла глаза во второй раз, солнце стояло в небе высоко. Она была одна, сердце сжимали нехорошие предчувствия. Из коридора доносился непривычный шум. Голоса!

Зара вскочила с постели, обливаясь холодным потом. Пока она натягивала футболку и джинсы, в ушах звучали слова Томаса:

— Мне нравится просыпаться рядом с тобой.

По его меркам, это было признанием в любви. А она совершила непростительную ошибку, пойдя на поводу у трусости. Уверенность, что со дня их первой встречи она стала личностью, выработала характер, была самообманом. Как и прежде, Зара предпочитала молча терпеть и искать оправдания своему молчанию, потому что боялась подвергнуть себя даже минимальному риску. А она-то думала, что исправилась. Училась, делала первые успешные шаги к собственному бизнесу… Но при первой же реальной необходимости доказать силу духа опять выбрала путь наименьшего сопротивления. Ничего не сделала. Ничего не сказала. Оставалась пассивной и притворялась, что это наилучший выход.

Вся эта история находилась в зоне ее ответственности. Она согласилась с планом Томаса пожениться. Она получила дивиденды. А потом вместо того, чтобы отплатить ему честностью, спряталась за спиной Джаспера, не имея мужества разбираться с последствиями своих поступков самостоятельно.

Это ей было трудно принять правду. Если бы Томас не попал в аварию, Зара никогда не увидела бы его снова. Свадьба превратилась бы для него в забавное воспоминание о внезапном рыцарском порыве. Если бы он вообще дал себе труд запомнить бедную сиротку, которую озолотил и выпустил на свободу.

Теперь она лучше понимала, почему он совершил такой поступок. И любила в нем способность внезапно выказать презрение к условностям. В душе расчетливого бизнесмена все еще ныли не до конца зарубцевавшиеся старые раны. Он не обозлился на весь мир, сохранил доброту и щедрость, и все же ему было очень важно, чтобы игра велась только по его правилам.

Томасу не понравится, что она присоединилась к категории людей, которые знали о нем больше, чем он сам. Он вряд ли сможет ей это простить, если подумает, что все это время Зара держала его за дурака. Гордость играла не меньшую роль в его решении обречь себя на добровольное одиночество, чем недоверие к отношениям и семьям. Зара, которая за последние несколько дней стала его семьей, только разочаровала его еще больше.

Ей нельзя было терять времени. Если голос в коридоре принадлежал Джасперу, следовало добраться до Томаса раньше, чем адвокат успеет что-либо ему сообщить.

Зара застала их обоих в кабинете. Джаспер в сером костюме-тройке выглядел даже импозантнее, чем обычно. Но хозяином положения был Томас, одетый в черное с ног до головы. На столе перед ним лежали какие-то официальные документы.

Сердце Зары практически остановилось.

— Джаспер, — выдохнула она, не сводя глаз с Томаса.

— Зара, — отозвался адвокат с преувеличенной радостью. — Отлично выглядишь.

Зара выглядела как женщина, которая только что выбралась из постели после бессонной ночи любви. Но она так боялась реакции Томаса, что даже не покраснела.

— Он тебе сказал. — Зара заставила себя нарушить неловкое молчание.

— Сказал мне что? — переспросил Томас. — Поведай мне, Зара, зачем мой адвокат проделал такой далекий путь.

Он хотел заставить ее сказать правду. В этом была своего рода справедливость. Слезы подкатили к глазам Зары, в горле стоял комок, но не стала отводить глаза или понижать голос до слабого шепота.

— Джаспер хотел сказать, что мы с тобой встречались раньше. Однажды ты помог мне.

— Я помог. Каким образом?

— Ты женился на мне.

Зара увидела, как расширились его глаза, когда она облекла правду в слова. Злость расходилась от него волнами.

— Ты…

— Томас, — прервал его Джаспер.

Томас резко повернулся к нему:

— Ты. Уходи. Сейчас.

— Томас…

— Иди погуляй по чертовому саду!

Джаспер неуверенно посмотрел на Зару.

— Не волнуйся, я не планирую задушить ее в припадке безумия. Да и что может угрожать ей со стороны убогого калеки?

— Все в порядке, Джаспер, — перебила Зара. — Нам нужно поговорить наедине.

Томас молчал, пока Джаспер не вышел из пределов слышимости. Затем, вместо ожидаемого крика, мягким тоном задал один-единственный вопрос:

— Почему ты приехала?

— Джаспер думал, что это подстегнет твою память. Ему почему-то казалось, что ты должен меня узнать.

— Секс тоже был для памяти? Вы с Джаспером обсуждали, надо ли тебе со мной спать?

— Конечно нет. Это просто… случилось.

— Тебе стало жаль меня? — спросил он скептически. — И ты пожертвовала девственностью, чтобы сказать мне спасибо?

— Я… — Зара потихоньку начинала злиться. — Как я уже говорила, я хотела тебя. Ты мне дорог.

Томас сел за стол. Зара стояла с другой стороны, чувствуя себя вызванной на ковер сотрудницей. Если подумать, так оно и было.

— Расскажи мне обо всем, что произошло между нами. С самого начала.

— Вы с Джаспером были на Антигуа, заинтересовались казино моего дяди. Мы с тобой познакомились на его яхте.

— Того самого дяди, который бил тебя? Почему не могла сбежать от него без посторонней помощи?

Зара понимала, как глупо прозвучат ее объяснения. Она была взрослой женщиной. Никто не приковывал ее к яхте цепями, ничто не мешало показать дяде средний палец и уйти не оглядываясь.

— Меня увезли из родной страны, из дома, от всех, кого я знала. Люди, которые меня окружали, каждый день повторяли мне, что я ничтожество. И еще — что я должна быть благодарна им, потому что больше никому не нужна… У меня не было образования или жизненного опыта. Даже когда мы стояли в порту, я не знала, как выбраться с острова без паспорта и денег.