Это было в царстве Чу в 3 веке до н.э. Книга 1. Наложница генерала, приносящего мир. Часть 3 - Хатка Бобра

в поместье Сян знал, что это значит. Это значит, что военные действия скоро опять начнутся и времени терять нельзя! У Сян Чжуана уже наступил год молодого гуаня,*[146] ему давно пора было взять жену. Все обсуждали новость, что второй Сян-гунцзы берет фужэнь из незнатного и небогатого рода.

Обе семьи были семьями военных, поэтому все совершилось очень быстро — сваха, подарки и приданое со свистом летали между двумя усадьбами.

В самый близкий благоприятный для свадьбы день, усадьба утопала в красном шелке, как будто все закаты и восходы спустились во двор к Сянам.

Бай Юй смотрела на две высокие спортивные фигуры в черных с алым свадебных нарядах, стоящие плечо к плечу, и думала, что без ее помощи Сян Чжуан и Сань Ай не поженились бы, а так бы и писали до старости друг другу стихи на дощечках, обливаясь над ними светлыми слезами.

Интересно, может ли будущее теперь измениться?

Скорее всего, нет — так же, как разгром чуских войск при Динтао и гибель Сян Ляна все равно совершились, несмотря на то, что наложница его племянника осталась жива и Сян Лян задержался дома. Но может быть, чуть-чуть незапланированного счастья не помешают этому миру, полному лишений?!

Прояви немного понимания, Небесный Дао!

У Сань Ай не было матери. Некому было наставить ее, как служить господину, поэтому это дело было поручено Юй Ваньсин и Бай Юй. Чтобы побороть смущение девушки велели принести немного сладкого рисового вина, так что через некоторое время Сян Чжуан нашел свою молодую жену подробно информированной и в очень благодушном настроении, что способствовало осуществлению всех их планов в эту волшебную весеннюю ночь.

Бай Юй в это время, слегка пошатываясь, смотрела на луну, улыбалась и слушала, как справа и слева в разных половинах усадьбы мужское и женское население Учжуна поет песни и смеется.

"… Мы все одиноки, надолго мы стали в дозор,

В какую луну мы вернемся в родимый свой дом?.." — пели справа.

"…На службе у князя супруг далеко,

Не знаю, когда он вернется ко мне,

И где он теперь, и в какой стороне?.." — пели слева

Ветер кружил белые лепестки.

Мир полнился любовью.

— Ути-пути, какая милашка, — раздалось у нее над ухом.

Нет, в самом деле?!

Лиу-дажэнь,*[147] у твоих яиц исключительные регенерирующие способности!

Ты опять здесь!

И опять в жопу пьяный.

В небе была луна, а на земле был Лиу Бан, сиявший радостью встречи. Он рухнул на Бай Юй, которая еле устояла на ногах, и облепил ее, как сладкое бобовое тесто.

(Лиу Бан, расплываясь в пьяной улыбке:) — Хе-хе…

(Бай Юй, отталкивая его руку с правой сиськи:) — Лиу-дажэнь, я бы вас попросила…

(Лиу Бан, задушевно:) — Ммм…

(Бай Юй, отталкивая его руку с левой сиськи:) — Лиу-дажэнь, с точки зрения конфуцианской морали…

(Лиу Бан, вдумчиво поднимает красивые брови, как бы готовясь возразить оппоненту:) — … Иди к дяде…

(Бай Юй, отталкивая руки Лиу Бана с правой и левой сисек, обеих половинок задницы, ляжек, бедер, подмышек и живота:) — Да, твою мать! Сколько же у тебя рук, алкоголик?!

У Бай Юй было такое впечатление, что она борется с осьминогом!

(Лиу Бан:) — Хи-хи-хи…

Лиу-дажэнь, Лиу-дажэнь, что же ты себя совсем не бережешь?

Вся Поднебесная с надеждой смотрит на тебя и на твое бесценное хозяйство, а ты так неосторожно себя ведешь!

А династию Хань кто будет зачинать?!

Кто знает, что станет с Поднебесной, если вычеркнуть 400 лет ее истории?

(Бай Юй:) — Лиу-дажэнь, на секундочку… дай, я дотянусь… у нас там за забором, бамбуковые палки стояли…

Лиу Бан глупо улыбнулся и ослабил хватку.

— Бабам! — Лиу Бан получил бамбуковой палкой по лбу!

В его удлиненных глазах появились непонимание и обида.

— Сейчас, подожди, — заботливо сказала Бай Юй. — Еще раз на всякий случай… а то ты не успокоишься…

Бабам!

Бай Юй замахнулась в третий раз, но в этот момент не очень трезвая, но сильная мужская рука ухватила ее посередине туловища.

Ой!

— Ой!.. Господин… Почтительно вижу господина, — подхалимски забормотала Бай Юй, пытаясь изобразить радостную встречу супруга, который застукал ее, когда она избивала его побратима бамбуковой палкой.

Она болталась у Сян Юя в руке, палку он у нее отобрал.

— Бабам! — бамбук сломался об голову Лиу Бана, Лиу Бан упал на землю.

— Мгм, — сказал Сян Юй.

Сян Юй с непроницаемым выражением, не обращая внимания на поверженного противника, ушел, унося под мышкой Бай Юй.

Все затихло.

На усадьбу опускалась весенняя ночь, один цунь которой — как сто цуней золота.

Среди веток жасмина залился трелью первый соловей. Он пел о любви и звал свою подругу.

Молодой самец болотной совы поймал гадюку, оторвал ей голову и, бесшумно махая пышными крыльями, понес в гнездо, в подарок любимой.

Утки чомги раскрывали хохолки и танцевали брачный танец на темной глади озера среди отражений звезд.

Жеребец Пегий, отправленный гулять на выпас, положил морду на спину красивой белой кобыле, потерся об нее и стал подталкивать к кустам сирени, усыпанным лунными цветами.

В лесной чаще трещали и падали деревья, это влюбленный слон бежал к подруге.

В горах большой панда ел бамбук. Потом заснул.

Инь и ян клубились в весеннем воздухе, кружились, смешивались, ласкали и звали друг друга. Небо и земля слились в гармонии, и до утра в мире наступили покой, счастье и благополучие.*[148]

Бай Юй пальчиком водила по лицу мужчины, лежавшему на спине.

— Ну что ты делаешь? — сказал Сян Юй со вздохом. Он прикрыл глаза.

— Сейчас… Тише…

Бай Юй обрисовала его широкие твердые губы, щеки, впадины под выступающими скулами, все контуры его смуглого гладкого лица.

"Веки твоих глаз струятся, как вода".

Когда глаза у него были открыты, они были смешными и круглыми, похожими на светлые лесные орехи, выросшие в тени. Когда он опускал веки, они изгибались, как волна, набегающая на песок. Бай Юй, прикусив от старания кончик языка, провела подушечкой пальца по изгибу его полуприкрытого глаза и по маленьким ресничкам на конце, которые трогательно смотрели вниз.

Сян Юй вздохнул. Он расправил плечи и поерзал, чтобы почесать спину. Бай Юй показалось, что в кровати у нее развалился сытый тигр. Кто-то давно говорил ей, что нельзя близко подходить к Сян Юю и что смотреть на него нужно через решетку в зоопарке, но сейчас это был домашний тигр, совсем не злой. У нее проснулось желание потискать его и почесать ему за ухом.

Бай Юй, не отрывая взгляда от его светлых карих