Джефферсон - Жан-Клод Мурлева

Из кухни доносился звон посуды, хлопнула дверка духовки. Несмотря на бубнеж телевизора, слух Джефферсона улавливал все звуковые подробности вечеринки: шкварчанье пиццы, шум воды в туалете; вот откупоривают бутылки с пивом, вот чокнулись бутылками, вот ножи и вилки позвякивают о тарелки; за столом смеются, рыгают, зевают…

Изнеможение, физическое и душевное, взяло свое, и Джефферсон уснул, свернувшись клубочком, а проснулся в кромешной темноте. В квартире царила тишина. Интересно, который час? Фокс сказал – «часов в пять разберусь с ним…» От страха сводило живот.

Он твердил себе, что Жильбер не бросит его в беде. Давным-давно они принесли торжественную клятву в лесной хижине. Острой щепкой пропороли себе на руках по ранке, смешали кровь и поклялись стоять друг за друга до самой смерти. Жильбер во время церемонии смеялся и валял дурака, но ведь поклялся же. «Увы, – подумал он еще, – это была всего лишь детская клятва, а детские клятвы не в счет – реальная жизнь делает все, чтобы стереть их из памяти».

Где-то в окрестностях была церковь, и Джефферсон услышал далекий колокольный звон. Два часа пробило или три? Он взял себе на заметку: в следующий раз надо будет прислушаться повнимательнее. Чтобы не закостенеть, он то и дело менял положение – садился, ложился на один бок, на другой, сворачивался в клубок, задирал ноги на стену, лежа на спине. Когда снова зазвонил колокол, он стал слушать, затаив дыхание: один, два, три, четыре. Четыре утра.

С этого момента он весь превратился в один комок нервов. Не пойдут Баллардо на дело ночью, нипочем не пойдут. Все они похрапывают в мягких постелях в «Мажестике», кроме разве что Жильбера, который сейчас, конечно, грызет ногти в ожидании рассвета. Единственный шанс – это если Фокс и Мэкки, накачавшись пивом, заспятся.

Эта зыбкая надежда рухнула с третьим ударом пятичасового колокола, когда тишину взорвал звонок будильника. Мерзавец Фокс все предусмотрел. Завел будильник, чтобы не опоздать к убийству, как заводят нормальные люди, чтобы не опоздать на работу или на поезд.

Джефферсон слышал, как они одеваются, что-то бухтят – он не разобрал что. Потом – шаркающие шаги Фокса по коридору, дверь чулана отворяется… Панический ужас включил инстинктивную реакцию: притвориться крепко спящим. Симулируют же некоторые животные смерть, чтобы ее избежать! Авось хищник не польстится на падаль! Джефферсон распластался ничком на полу, как сломанная кукла, примяв щеку, открыв рот и вывалив язык. Он знал, что попытка эта безнадежна, но что еще ему было делать?

Горестное зрелище не произвело никакого впечатления на Фокса, который ухватил его за щиколотки и вздернул в воздух с обескураживающей легкостью. Из карманов у Джефферсона вывалились бумажник и коробочка леденцов от кашля. Тут он, раз уж все равно пропадать, в одну секунду из дохлятины превратился в бешеную фурию. Не дастся он им так, за здорово живешь! Он жить хочет! Он завопил во всю глотку: «Спасите! Убивают!» – и стал отчаянно биться и брыкаться. Вместо того чтобы обвиснуть, как ожидал Фокс, он извернулся, как червяк, и изловчился ударить того в лицо и в живот.

Фокс никак не ожидал такого сопротивления, но обеспокоили его главным образом пронзительные крики Джефферсона. Он же сейчас всех соседей всполошит, этот гаденыш!

– А ну заткнись! – прошипел он сквозь зубы и обрушил на голову жертвы свой могучий левый кулак: раз, раз, раз – три быстрых сокрушительных удара.

Полуоглушенный Джефферсон приутих, но сопротивляться не перестал. Он сумел даже запустить руку Фоксу между ногами и вцепился в ширинку что есть силы.

– Уй-я-а-а-а-а! – взвыл Фокс, согнувшись пополам. Вне себя от боли и злости, он швырнул Джефферсона на пол и принялся пинать его ногами.

– Ты чего это тут?.. – спросил появившийся в дверях Мэкки, застегивая ремень.

– Он мне причиндалы раздавил… – простонал Фокс.

Мэкки заржал.

– Ладно, давай по-быстрому! Хочу домой зайти до работы. Сейчас нож принесу.

Услыхав про нож, Джефферсон вскочил и метнулся к входной двери. Он уже взялся за ручку, но Фокс его перехватил.

– Спасите! – снова завопил еж. – Убивают!

На сей раз Фокс разъярился не на шутку. Он свалил Джефферсона мощнейшим ударом в висок. Тот на несколько секунд потерял сознание, а когда очнулся, Фокс держал его одной рукой за лодыжки, а он висел над ванной вниз головой и блевал. Мэкки уже протягивал напарнику большой кухонный нож. Их голоса жутковато отдавались в кафельных стенах ванной.

– Справишься?

– Ага, давай нож.

– Подержать его?

– Да, не помешает. Вот тварь, так и не вырубился.

Мэкки поставил ногу на край ванны, перекинул Джефферсона через колено и заломил ему руки за спину. Теперь ежик был совершенно беспомощен.

«Помогите!» – хотел он крикнуть, но из глотки выходило только невнятное бульканье да жалкий писк:

– И-и-и-и…

Вдруг все стихло.

– Это что? – обеспокоенно спросил Мэкки.

Это было почти неслышное «тук-тук». Все трое навострили уши. Двое людей – с некоторой тревогой, Джефферсон – с безрассудной надеждой.

Снова «тук-тук», уже погромче: стучали во входную дверь. И после паузы – еще громче: «тук-тук!» Стук гулко отдавался в спящем подъезде.

– Иди глянь! – шепнул Фокс, и Мэкки крадучись вышел в прихожую. Прошло несколько секунд. Должно быть, Мэкки смотрел в глазок.

«Ну что там?» – взглядом спросил Фокс, когда тот вернулся.

Мэкки скривился, пожал плечами:

– Лиса какая-то…

– Не открывай. Подождем.

Фокс держал нож у горла Джефферсона, и тот кожей ощущал прикосновение холодного лезвия. Двое убийц, замерев, прислушивались. Это продолжалось секунд десять. Стук не повторялся.

– Ну, давай, – сказал Мэкки, покрепче ухватив жертву.

Дверь была из прочного дерева толщиной в добрых три сантиметра. Так что, когда она вылетела, впечатление было такое, будто в квартире разорвался снаряд. За треском и грохотом ломающихся досок последовал вопль:

– Уй, блин, плечо! О-о-о-о!

Вальтер Шмитт, словно пушечное ядро, с разгона врезался в противоположную стену и теперь сидел на полу и стонал:

– Уй, блин! Плечо зашиб! Больно-то как!

Фокс и Мэкки ошеломленно переглянулись, но уделить должное внимание неожиданному появлению краснорожего кабана, обливающегося слезами, уже не успели. В пролом ввалились еще двадцать шесть животных – настоящий штурм.

– ОПРЕДЕЛИТЬ МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ! – гаркнул Жильбер.

Утка, курица Кларисса и другие, кто пошустрее, рассыпались по квартире, окликая: