Нежнее шелка - Сьюзен Джонсон

— С какой стати?

Она улыбнулась:

— Вы правы. Можно я закутаюсь в одеяло, когда пойду к водопаду?

— Милости прошу.

Прежде чем им выйти из дома, он накормил ее супом — по одной ложке, и занятие это прерывалось поцелуями и ласками, и вскоре она так разгорячилась, что отбросила одеяло.

— Вы нарочно это сделали. — Она смотрела на него игриво.

— Не хотелось бы пачкать одеяло. — Он протянул ей руку. — Готовы?

— О да, Хью-сан, более чем. Может, стоит отложить наш поход на минутку-другую?

— Знаю я ваши минутки, — отозвался он саркастически. — Вы полночи продержали меня в приподнятом состоянии.

— Полагаю, для вас это не самое трудное испытание.

— Правильно полагаете. Однако нужно смыть с вас следы моих оргазмов.

— Хотите сказать, я грязная?

— Конечно, нет. Просто, думаю, нужно смыть пару слоев, прежде чем нанесу новые.

— Мне нравится мысль начать все сначала.

— Почему-то меня это не удивляет, — сказал он, потешаясь. И без дальнейших комментариев взял ее за руку и вывел за дверь.

Он оказался прав, хотя она ему в этом не призналась — ведь он и без того слишком самоуверен, — но воздух, коснувшийся ее горячей кожи, был теплый, и, когда они встали под водопад, прохлада пришлась ей по нраву.

Особенно когда он начал мыть ее между ног и больше всего — когда вслед за мытьем последовала обещанная награда. Он стал чистый, и она чистая, и он держал ее в объятиях, а она обхватила ногами его талию, и его плоть глубоко погрузилась в нее, и температура больше не вызывала разногласий. Ее охватило острое желание, каждый ритмичный толчок отвечал волнообразным движениям ее таза и бедер, он вверх, а она вниз, глубоко, глубоко, глубоко, раскачивание в противоположных направлениях дополняло эффект, снова и снова, с таким неуправляемым неистовством, что, когда она достигла высшей точки, силы оставили ее.

— Вы плохо себя чувствуете?

Он тяжело дышал, вид встревоженный.

— Прекрасно. — Воздуха в ее легких не хватило, чтобы выговорить это слово четко: — Замечательно…

Но он понес ее по тропинке к дому на руках, усомнившись, что ледяная вода и неистовое биение ее сердца совместимы.

А она вяло повисла у него на руках, что встревожило его еще пуще.

— Прошу прощения, — бормотал он, укладывая ее на постель. — Это для вас чересчур.

Она покачала головой и улыбнулась.

— Ничуть.

— Жадная малышка, — прошептал он, укрывая ее. — Теперь поспите, а когда проснетесь, получите еще.

— Обещаете?

— Обещаю.

Глаза ее полузакрыты, голос превратился в шепот:

— У меня никогда не бывало так, как с вами.

Объяснений ему не требовалось. Он знал, что она имеет в виду. И это тоже его тревожило.

Она уснула, а он некоторое время наблюдал за ней и, только убедившись, что холодная вода и необычное поощрение ей не повредили, задремал сам, поскольку за последние несколько дней почти не спал.

Проснувшись немного погодя, Тама с удовольствием принялась рассматривать спящего рядом с ней мужчину. От его красоты захватывает дух, его длинное сильное и поджарое тело с крепкими мускулами, его взъерошенные волнистые волосы — все ее очаровывает. В нем мало чужой странности тех белокурых или рыжеволосых людей, которые приезжают в ее страну. Темноволосый и смуглый, он не так уж сильно отличается от ее соплеменников, хотя, конечно, в ее стране никто не называет его обыкновенным. Уже сам рост выделяет его среди других, не говоря о потрясающих глазах. В ту ночь в Эдо она обратила внимание в первую очередь на них. Теперь только это осознала. Вероятно, обстановка располагает. Пожалуй, она немного влюбилась в того, кто уже не раз спасал ей жизнь. Любая женщина, взглянув на него, сразу бы влюбилась. Или, может быть, влюбилась бы после того, как переспала с ним.

А почему нет? Он ведь мастак в этом деле.

Но в эту минуту он шевельнулся во сне, и она встала с постели, поскольку ей не хотелось, чтобы он увидел, что она разглядывает его, точно помешавшаяся от любви девчонка.

— Иди сюда, — пробормотал он, не открывая глаз.

— Я собралась попрактиковаться, — ответила она. Следует избавиться от чувства зависимости от этого человека.

Такое раболепие нежелательно. Она не может позволить себе привязаться к нему, как бы привлекателен и великодушен он ни был. — Я ненадолго.

— Я попрактикуюсь с вами. — Он мгновенно проснулся.

— В этом нет необходимости. Обычно я занимаюсь одна.

— Вы ведь не побоитесь состязания со мной, а?

— Нет.

— Великолепно. Я воспользуюсь случаем. Один меч или два? Какую тренировку предпочитаете?

— Выбирайте. Мне все равно.

Мгновение — и он уже на ногах, вскочив с ловкостью, которая вырабатывается лишь постоянными тренировками. Порывшись в котомке, он вынул оттуда два меча, явно сработанных хорошим мастером.

Натянув брюки, он вышел с Тама из дома. Дождь приутих, лес окутан туманом, а маленькая поляна, которую она выбрала, выплыла из дымки и казалась ярко-зеленой ареной. Босиком он подошел к ней и поклонился, как полагается перед схваткой.

— Приступим, — спокойно сказала она, кланяясь, в свою очередь. Волосы у нее связаны сзади веревочкой, ее маленькие ножки стали в среднюю позицию: пятки вместе, носки врозь.

— Обороняйтесь.

Она снисходительно посмотрела на него, как на новичка.

— Вдруг я окажусь лучше вашего брата?

Склонив голову набок, она улыбнулась.

— Посмотрим.

Он ринулся в наступление.

Она отбила удар, ее меч скользнул по лезвию его меча. Она с силой удержала его лезвие, лишь искры посыпались.

— Очень хорошо, — сказала она. — Теперь давайте проделаем все по порядку. Сначала первый прием.

Они сблизились, ударяя мечами, отклонились вправо, снова ударили, мечи поднялись вверх, потом резко опустились, а потом они разошлись.

— Второй прием, — пробормотал он, весь обратившись во внимание. — Ваша очередь.

Мечи встретились в великолепном синхронном ударе, его снизу, ее — взмахом вниз, чтобы блокировать его.

Так же прошла и следующая атака — третий прием, и каждый изменял и синхронизировал скорость и позицию, положение рук и мечей, удары, парирование, скольжение и скрежет, отступления, попытки предугадать намерения и тактику противника. Схожие в умении и опыте, они отбивали удары друг друга с невозмутимым спокойствием и выдержкой, и скрещение их мечей походило на своеобразный танец.