Нежнее шелка - Сьюзен Джонсон

— На самом деле у меня есть для тебя очень хорошие новости, — сказал он, садясь рядом с ней на постель. — Твоя семья благополучно выехала.

— Почему ты не сказал этого раньше?! — воскликнула она, широко раскрыв глаза.

— Забыл. — При виде ее он всегда терялся.

— Расскажи, расскажи мне! — Она села с ним рядом, крепко сжав на коленях кулаки. В голосе ее звенело нетерпение. — Хочу знать все подробности.

— Я мало знаю. Ногучи добрался до твоей семьи, увез их в Нагою и посадил на корабль, идущий в Гонконг. Тайком, конечно.

— Всех?

— Вплоть до бабки, как он сказал. Они будут ждать тебя в Гонконге.

На ресницах Сунскоку задрожали слезы, и, скатившись, они полились по щекам, а она пыталась подавить рыдания.

Обняв, он привлек ее к себе.

— Можешь поплакать, милая, никто не услышит.

Он понимает, думала она. И позволила выплакаться — за все годы. Она плакала о семье, плакала об утраченном детстве, плакала потому, что узнала, что те, кто ей дорог, в безопасности.

— Вы очень хороший человек, Юкиё-сан, — прошептала она, уткнувшись ему в грудь и всхлипывая. — Вы самый сострадательный и прекрасный человек в мире, и если любовь действительно существует, я буду любить вас за все, что вы для меня сделали.

Благодарность ему не нужна; он хотел большего. Но разве он не прожил в Ёсиваре десять лет? Он человек терпеливый.

— Рад был тебе помочь, — прошептал он, утирая ей слезы.

— Ты получишь все, что захочешь, за то, что дал мне, — шепнула она, целуя его в щеку.

Он понял, что она предлагает, но он хотел ее страсти, а не благосклонности.

— Когда окажемся на свободе, у нас будет много времени для этого. — Он снисходительно улыбнулся. — А сейчас следует подумать, как переправить на корабль наше золото, чтобы оно не досталось чиновникам.

Она отпрянула и сурово посмотрела на него.

— Ты серьезно? — Слишком дорогой ценой достались ей эти деньги, чтобы, лишившись их, остаться без будущего.

— Пройти сквозь строй чиновников может стоить очень дорого… если не…

— Что, что? Говори же!

Волнуясь, она походила на нетерпеливого ребенка, и он задумался. «Может, то, что ее так рано отдали на обучение профессии гейши, не дало развиться в ней чувствам взрослого человека? Или просто она наконец-то позволила себе реагировать на происходящее с присущей ей от природы непосредственностью?»

— Мы могли бы заплатить рыбаку, чтобы он провез нас мимо чиновничьего барьера. Дешевле обойдется, чем подкупать начальников гавани, — заключил он.

— Мы так и сделаем. — Она бросила взгляд на свой багаж. — А сколько можно взять с собой? Могу я взять все это?

— Да, возьми все.

— Откуда ты все это знаешь?

— Ногучи вырос в Осаке. Я слушал все, что он мне рассказывал.

— Хорошо, что у тебя багажа немного.

— Я отослал все ценное заранее.

— Заранее? Откуда ты узнал куда… — Она улыбнулась. — У стен есть уши, не так ли?

— И глаза, — добавил он с довольным видом. — Я, наверное, знаю о тебе больше, чем ты сама. Например, если ты выпьешь слишком много саке, ты храпишь.

— Этого не может быть!

— Я, быть может, ошибаюсь, — быстро согласился он. — Но ты очень красивая, когда спишь.

— То-то, — сказала она, уже не такая смущенная. — Значит, ты знал, что мы поедем в Осаку?

— Как только услышал, как Хироаки дает тебе указания. Я всегда был рядом, когда он приходил к тебе. Это опасный человек.

— Ты меня охранял?

— В некотором смысле.

Она улыбнулась:

— И видел все, что не полагается?

Он усмехнулся:

— И это тоже. Хотя, имей в виду, я гораздо лучше.

— Да, я наслышана об этом.

— Запомни это на будущее. Сейчас у тебя голова не тем занята.

— А у тебя?

— Я целеустремлен.

— Тогда не пей больше.

— Я не пьянею. Ты со мной в безопасности. И от меня. — Меньше всего ему хотелось пугать ее.

— Как ты можешь быть таким добрым? — прошептала она, чуть ли не погибая от его нежности, ведь все мужчины, которых она знала, были себялюбивы и требовательны.

— Я так хочу. — Будучи человеком дисциплины, он давно научился ждать. — Мне просто постель не нужна.

Она оглядела его красивое лицо и сильное молодое тело, отметила татуировку на кистях и предплечьях, завитки на спине, переходящие на грудь. Сколько нужно вытерпеть, пока так разукрасят? Или у него совсем нет нервов?

— Мне тоже. Хотя я, кроме секса, не знаю ничего другого.

— Я покажу тебе потом.

— А что, если я захочу теперь? — прошептала она, проверяя свою власть.

Он слегка улыбнулся:

— Ты говоришь несерьезно. Подожди, пока тебе действительно захочется. Тогда больше понравится.

— Сколько раз это нравилось тебе?

— А почему я должен тебе об этом рассказывать? Скажу только, мне кажется, мы с тобой поладим.

— Какой самоуверенный.

Он усмехнулся:

— Я реалист. Не хочешь ли чаю? Ночь будет долгая. — Действительно долгая, думал он, не привыкнув ограничивать свои похотливые желания. — Не сыграть ли нам в го?

— На деньги?

— Конечно. Я помогу тебе облегчить багаж.

— Вряд ли. Я хорошо играю.

Его ресницы опустились, скрывая насмешливое выражение глаз.

— Неужели?

— В прошлом месяце я выиграла тысячу рё.

— Тогда мне нужно быть внимательным, — с довольным видом сказал он. Даже держа пари, он выигрывал всегда, шла ли речь об игре в го или о дне, когда зацветет сакура.

— Я взяла с собой маленькую доску. — Это была мозаичная слоновая кость Хэйанской эпохи. — Это подарок, с которым я не могла расстаться.

Взгляд его насторожился:

— Подарок от кого-то близкого?

— От моего старого учителя. Незадолго до его смерти. — Самым известным гейшам полагалось уметь писать стихи каллиграфическим почерком и обладать творческим даром.

— А-а. Тадаясу. — Этот царедворец, разорившийся в трудные времена, научил читать и писать и Юкиё тоже. В действительности он стал для него наставником и жил в доме, купленном для него Юкиё. — Он и меня обучал. — Его медленно расплывшаяся улыбка содержала намек на вызов. — Почему бы нам не выяснить, кто учился лучше?..

На следующее утро, совсем-совсем рано, в то самое время, когда Ногучи осторожно постучал в дверь Сунскоку, неожиданно проснулся и Хью. Затаившись, он прислушался к некоему звуку, не понимая, приснилось ему или нет. Черт! Одетая в черное фигура ворвалась в дверь. Хью схватил кольт, перекатился через Тама, держа палец на курке, и разрядил револьвер в голову убийцы.