Нежнее шелка - Сьюзен Джонсон

Но, несмотря на отработанный ритм, настоящее мастерство требовало усердного маневрирования, и вскоре оба вспотели, волосы у них взмокли от влаги и напряжения, рукояти мечей скользили в потных ладонях.

— Еще два приема, принцесса, — задыхаясь, проговорил Хью.

— Победите меня… — Тяжело дыша, она мотнула головой, чтобы откинуть со лба мокрые волосы. — Может, у вас появится шанс для этого.

Она феноменальна, но и он был одним из лучших учеников Сэнсэя Кодамы и собирался так же хорошо завершить пятый прием. Улыбка его стала дерзкой.

— Возможно, вы ошибаетесь.

Она переменила позицию ног и вызывающе вздернула подбородок.

Он передвинулся влево, а не вправо, и ей потребовалась доля секунды, чтобы отклониться и встретить его атаку. Она отразила его меч плоским ударом, отскочила назад и усмехнулась.

— Почти, — сказал он, быстро закрываясь.

Она снова встретила его атаку и ускользнула, но он наступал, вынуждая ее отражать удары снова и снова. Он теснил ее, заставляя пятиться к деревьям на опушке, безжалостный в своем приступе, удивляя ее шквалом быстрых и яростных ударов и уколов.

В конце концов он вынудил ее вплотную прижаться к грубой коре дерева и воткнул мечи в ствол с обеих сторон от нее.

— Ну вот, теперь наверное, — сказал он, тяжело дыша всей грудью. — Я заслужил прощение.

— За что? — Глаза ее пылали гневом, поражения ей были неведомы.

— За то, что подумал, будто похож на вашего брата. — И он дерзко улыбнулся.

— Прекрасно; вы вовсе не похожи на моего брата. А теперь пустите меня.

— Я мог бы также потребовать кое-какой награды.

Она поняла его намек.

— Я не в настроении.

— Это не проблема.

— Проблема. Пустите.

— А что, если я скажу «нет»? Что, если я скажу, что хочу вас сейчас же?

— Мои ласки не для тирана. — Но она почувствовала, как он коснулся ее, и тело предательски отозвалось, не ведая стыда.

— Не думаю, что я похож на тирана, — прошептал он, опуская свой меч на землю. — Видите, я безоружен.

Она чувствовала, как к ее животу прикасается его пульсирующая возбужденная плоть; его шерстяные брюки и ее тонкие бумажные штаны не стали серьезной преградой для ее быстро нарастающего возбуждения.

— У меня в руках мечи. Что, если я велю вам отойти?

— Если вы это серьезно, отойду.

— Какой обидчивый. Разве женщины не всегда говорят «нет»?

Он улыбнулся и взял у нее из рук мечи.

— Не знаю, хорошая ли это мысль — отказываться от секса.

— Эта философия, без сомнения, принесла вам много пользы.

— Пока что да, — пробормотал он, опустив руку к пуговицам на брюках. — И признайтесь, вы говорили несерьезно, когда утверждали, что не хотите.

— Может быть, и серьезно.

— А может быть, и нет, — мягко поправил он, и брюки соскользнули на землю. — Если вот это может в вас поместиться. — Он знал, что она не удержится и посмотрит. — Вам нравится кончать, — прошептал он, отбрасывая брюки ногой. — А ему нравится делать так, чтобы вы кончали…

Устоять перед таким орудием в полной боевой готовности невозможно, когда нутро у нее пульсирует так же сильно, как и сердце. Когда неистовая боль вожделения вздымается волнами. Когда он может вызывать у нее такой оргазм, как никто другой.

— Только разочек, — сказала она.

Он уставился на нее, хотел обидеться, но быстро передумал и сказал:

— Прекрасно. Спустите штаны.

Может быть, он все же оскорбился.

— Простите?

— Вы слышали, что я сказал. — Его голос стал до невероятности мягок.

«В отличие от его неотразимого штыка», — неприязненно подумала она.

— Я могу обойтись и своими силами, дело ваше. — И, обхватив себя пальцами, он провел ими вниз. Увидев результат, Тама ахнула. — Передумали? — вкрадчиво спросил он.

Она не отвечала, не хотела доставить ему такое удовольствие. Но, развязав штаны, спустила их и стала ждать.

— Попросите меня.

— Вы невыносимы, — сказала она, возбужденная и подавленная одновременно.

— Попросите.

— Дайте мне это. — Отрывистая команда, не более.

— Попросите нежно.

Она молча смотрела ему в глаза. Слышно, как капли тяжело падают с листвы.

Ситуация патовая. Он в отличие от нее понял, что происходит. Он уже различает выражение вожделения в ее глазах.

— Неважно, — произнес он и повернулся.

— Стойте.

Он обернулся.

Та его часть, которую она так жаждала заполучить, повернулась к ней.

— Мне очень хочется, чтобы это… — она показала, — оказалось внутри меня, сэр, — добавила она с улыбкой.

Фальшива или искренна ее улыбка — дело второстепенное.

— С удовольствием, принцесса, — ласково сказал он, протянул руку и обхватил ее за талию. — Я говорю серьезно, — шепнул он и, приподняв ее и согнув колени, чтобы обоим было удобнее, отработанным движением нацелился в ее распаленную расселину. Вот… — Одно быстрое движение вверх — и принцесса, прижавшись к нему, запричитала и заохала.

Он собирался держать свое либидо в узде, считая опасным то неуправляемое вожделение, которое вызывала у него эта женщина. Он не мог позволить себе постоянно быть в гоне — и не только из-за сиюминутной опасности, в которую это ставило их в отношении их врагов. Он не хотел постоянно жить в возбужденном состоянии. Юношеское безумие для человека с его обязательствами противопоказано. Но она приблизила к нему губы и прошептала ему в рот:

— Пожалуйста, если можно, я бы хотела кончить не один раз…

И сразу все оговорки отпали.

— Сообщите, когда с вас будет довольно, — пробормотал он, чувствуя, как распухает все больше и больше и что его охватило непреодолимое желание дотрахаться до смерти, — такова его не обещающая ничего хорошего, невменяемая реакция.

Может быть, завтра он будет более осторожен, думал он, двигаясь с жестким равномерным ритмом.

Или, может быть, послезавтра, предположил он, проникая все глубже и слыша, как принцесса кричит, кончая.

Ах, да какого черта! Нет ведь никакой нужды принимать решение сей момент, решил он, чувствуя, что сам вот-вот кончит.

И когда восхитительная, всепоглощающая страсть сотрясла его тело, он оставил все попытки мыслить рационально и погрузился в переворачивающее душу наслаждение.

Через два дня непрерывной езды верхом в дурную погоду Сунскоку и ее маленький отряд прибыли в Осаку. Промокнув до нитки, подчиненные Хироаки теперь жаждали отыскать временное пристанище и переодеться в сухое платье.