Жить! Моя трагедия на Нангапарбат - Элизабет Револь

Я добралась до конца очередной веревки, сижу на камне, прежде чем начинать спуск по следующей. Я кричу, но связки скованы холодом, я охрипла в эту ужасную ночь. И все-таки я снова кричу: «Эээээээй! Я здесь!» Меня как будто накрывает мягким покрывалом. Я сижу на камне и смотрю на танец лучей, на свет фонарей, которые все ближе и ближе ко мне. Это самое потрясающее, что я видела в жизни.

Они меня не услышали. Мои крики потерялись в метели, ветер унес их к Томеку, к вершине Нангапарбат. Сердце колотится о ребра, его стук отдается даже в голове.

Я будто окаменела, сижу на своем камне в ста метрах выше. Не в состоянии пошевелиться, не понимая, что происходит. Сейчас 1 час 50 минут утра, я нахожусь на высоте 5950 метров, прямо над Вторым лагерем.

Свет фонарей перемещается на ровный участок. Я продолжаю кричать, но все напрасно. Альпинист ушел вперед, он поднимается дальше.

Вдруг в двадцати метрах от меня снова вспыхивает фонарь, его луч освещает меня, и я слышу: «Адам, я нашел ее!» Это кричит Денис! Денис Урубко, мой кумир, образец для подражания, альпинист, которым я всегда восхищалась, человек, к которому я испытываю огромное уважение и которого еще никогда не встречала.

– Элизабет, можешь спуститься? Можешь подойти ко мне? Пройти совсем чуть-чуть?

– Конечно, Денис.

Конечно, я могу спуститься, но как же я потрясена невероятными событиями, которые происходят со мной прямо сейчас! Столько часов, проведенных в ожидании… Надежда, отчаяние… В последнем сообщении Людовика говорилось, что спасательная операция начнется только завтра. Но вот они здесь, в два часа утра!

Я двигаюсь, спускаюсь, но вдруг выпускаю веревку из рук: боль так сильна, что я не могу удержать карабины. Чувствую себя такой неуклюжей. Снова берусь за веревку, беззвучно кричу от боли. Осторожно, одно за другим, выполняю необходимые движения.

Я подхожу к Денису. Он обнимает меня.

– Элизабет, Элизабет! Как я рад тебя видеть! Адам, я нашел ее! Я нашел ее!

От его криков закладывает уши, но я так рада. Они поднялись! Я больше не одна, Денис со мной!

Я счастлива. Знаю, что это слово сейчас неуместно. Томек все еще наверху. У меня перед глазами постоянно его лицо, руки, глаза, я слышу его голос, вижу его растерянность и страх. Но наконец я больше не одна с этими мыслями. Теперь я могу разделить их с Адамом и Денисом, могу обо всем поговорить с ними. Я чувствую, что меня поддерживают, берегут, и больше не думаю о том, каким мучительным был мой путь.

Денис светит на мои руки и тут же отдает мне свои защитные рукавицы. Помогает надеть их, а сам надевает мои перчатки.

– Да они же совсем ледяные! Твои перчатки промерзли насквозь!

Он достает из рюкзака запасные.

– Ничего не делай руками, – говорит он мне, пристегивает меня к веревке и спускает к Адаму Белецкому.

Мы с Адамом большие друзья. Мы познакомились в декабре 2015 года в базовом лагере на Нангапарбат, и между нами сразу установились очень теплые отношения. Я всегда относилась к нему с большим уважением. В сентябре 2016 года мы собирались вместе совершить восхождение на Эверест, проложить новый маршрут по северному склону. Но перед самой экспедицией он сломал запястье, занимаясь слэклайном[14].

– О-о-о, Эли! Как я рад, что ты нашлась! – Адам сжимает меня в объятиях и тут же спрашивает: – Томек может идти?

– Нет, Адам. Не может.

– Эли, мне очень жаль, но ничего нельзя сделать. Чтобы подняться к нему с кислородными баллонами и спустить его вниз, нужно шесть человек. Мне так жаль…

Эти слова снова и снова звучат в моей голове, вызывая смутную тревогу. Но я убеждаю себя: это значит, что они не могут подняться прямо сейчас, из-за погоды. В этот момент я уверена, что завтра вертолеты поднимутся в небо и отправятся за Томеком. Меня беспокоит, что погода портится, порывы ветра и снегопад усиливаются.

Почему я сразу не поняла, что Томек обречен? Реальность была слишком сурова, слишком тяжела, чтобы вынести ее. Мой разум отказывался верить, отрицал очевидное, продолжал цепляться за мысль о том, что его спасут, поднявшись к нему на вертолетах. Денис все сразу понял. Вместе с Адамом и польской командой поддержки они заранее обдумали варианты решений. Вернувшись с Нангапарбат, он написал: «Решение пришлось принимать нам. Мы не дети, мы альпинисты-профессионалы. Шансов, что Томек останется жив, проведя столько времени так высоко в горах без воды и еды, и особенно учитывая его состояние, было ничтожно мало. И даже если бы нам удалось подняться к нему, как бы мы смогли спустить их обоих с высоты 7200 метров? Если бы существовала хоть малейшая возможность спасти Томека, мы бы пошли к нему. Но в сложившихся обстоятельствах мы очень быстро поняли, что для него все кончено, и все силы должны быть брошены на спасение Элизабет. Томек был настоящим бойцом, он сделал свой выбор».

А вот что написал Адам:

«Нам словно предстояло вынести смертный приговор. Я знал, что даже если бы мы поднялись еще на 1400 метров (не факт, что нам бы это удалось), мы бы не смогли ничего сделать для его спасения. Мы бы не смогли его спустить, потому что сам он идти не мог, а возможности нести его у нас не было».

Адам протягивает мне свою бутылку Camelbak с водой. Я пью, и не могу оторваться. Он забирает у меня бутылку:

– Эли, осторожно, не пей слишком быстро. Ты же очень давно не пила. Тебя может вырвать.

– Очень хочется пить. Спасибо, Адам, спасибо!

Денис спускается к нам. Они обмениваются несколькими словами о том, что делать дальше, потом Адам берет радиотелефон и по-польски говорит с Ярославом и Петром, которые остались в Первом лагере, чтобы разбить там бивак. Денис и Адам обсуждают: сделать небольшой привал, отдохнуть или сразу спускаться дальше? Они говорят по-английски, ворчат и спорят, как старые супруги. Это выглядит так обычно, так по-человечески, что внутренне я улыбаюсь.

Адам хочет немедленно идти дальше, в Первый лагерь – прямо сейчас, в темноте. Он считает, это правильно, потому что погода портится. Денис хочет подождать рассвета, чтобы спускаться по стене Кинсхофера при свете дня. Они выдвигают один аргумент за другим и никак не могут договориться. Им обоим тоже нужно отдохнуть и утолить жажду.

Налетают порывы ледяного ветра. Усталость наваливается на меня, уже несколько часов я отчаянно сопротивляюсь, пытаясь не заснуть. И я говорю решающее слово:

– Мне нужен отдых. Я без сил.

Денис подхватывает:

– Вот, Адам, что значит умная женщина!

Они решают ненадолго разбить бивак, находят ровный ледяной выступ. Разворачивают палатку, матрас, но ветер грозит все это унести. Все нужно закреплять ледобурами и как можно быстрее натягивать над нами палатку.

Адам по радиотелефону передает сообщение о погодных условиях, о состоянии Томека, узнает, какие лекарства нужно мне дать. Он помогает мне снять обручальное кольцо, вешает на цепочку вместе со своим, дает мне аспирин.