Карамболь - Хокан Нессер

Все надлежащим образом было записано на пленку; де Брис с Краузе провели вторую половину дня среды и часть ночи за прослушиванием материала. Был также составлен список лиц, общавшихся с Эрихом Ван Вейтереном в недели, предшествовавшие его смерти, и на этот день список включал двадцать шесть имен. Правда, оставалось провести еще несколько допросов, а значит, пока они доберутся до конца пути, он вполне мог еще увеличиться.

Результат всей этой деятельности был, в общем-то, неплохим — в количественном отношении, но, поскольку их целью являлось не социологическое исследование, как заметил де Брис, он все-таки представлялся чертовски скудным.

Строго говоря, им все еще — через шестнадцать дней после убийства и через двенадцать после обнаружения тела — не удалось выудить ни малейшего намека на зацепку или подозрение. При всем желании — прямо наваждение какое-то! С помощью опросов и, главным образом, Марлен Фрей, по крайней мере, стало проясняться то, чем занимался ее сожитель в последние дни своей жизни; составление этой довольно трудоемкой мозаики пока не принесло никаких плодов, даже зеленого яблочка, как предпочитал выражаться инспектор Роот.

Похоже, никто не имел ни малейшего представления о том, зачем Эрих Ван Вейтерен отправился в Диккен в тот роковой вторник.

Ни его девушка. Ни полиция. Ни кто-либо другой.

— Насколько можно доверять Марлен Фрей? — поинтересовался Юнг. — Принимая во внимание наркотики и прочее.

— Я ей верю, — немного подумав, сказал Рейнхарт. — Я, конечно, могу ошибаться, но у меня такое впечатление, что она полностью на нашей стороне.

— В том, что мы с ходу ничего не нашли, нет ничего странного, — заметила Морено. — Если среди всех этих опрошенных мы все-таки наткнулись на преступника, было бы довольно трудно ожидать, что он не выдержит и сознается только потому, что мы включаем магнитофон. Я не права?

— А тогда какой в этом смысл? — спросил Роот. — Разве у нас нет закона, по которому человек обязан говорить полиции правду?

— Хм… — произнес Рейнхарт. — Значит, ты не видишь смысла в том, чтобы сидеть темной ночью перед магнитофоном и вслушиваться в саморазоблачительные мелкие оговорки убийцы? Ладно, дальше! Что вы думаете? Должен же кто-то из нас… я временно исключаю теорию Роота с марками… должен кто-то из нас иметь хоть какую-нибудь идею? Нам ведь, черт возьми, платят зарплату. Или в ваших куриных мозгах так же темно, как в моих?

Он оглядел сидящих за столом.

— Хоть глаз выколи, — сказал под конец де Брис. — Но магнитофонные записи можно предоставить любому. Чтобы их прослушать, требуется всего восемнадцать часов. Там где-нибудь наверняка имеется десятая часть зацепки, но мы с Краузе сдались.

— Я пока воздержусь, — отозвался Роот.

— Можно, пожалуй, попробовать поговорить с кем-нибудь из близких, — предложил де Брис. — С лучшими друзьями Эриха; есть три-четыре человека, которые его довольно хорошо знали. Попросить их высказать предположения.

— Возможно, — мрачно кивнул Рейнхарт. — Почему бы и нет? У кого-нибудь есть другие соображения?

Таковых не оказалось. Роот вздохнул, а Юнг попытался подавить зевок.

— Почему ты при галстуке? — спросил Роот. — У тебя что, нет пуговиц на рубашке?

— Опера, — ответил Юнг. — Маурейн выиграла на работе два билета. Не успеваю заскочить домой переодеться, придется ехать вечером прямо отсюда.

— Тогда смотри, не перепачкайся, — предостерег Роот.

Юнг промолчал. Рейнхарт снова раскурил трубку.

— Да, — произнес он. — Вперед дело не движется. Но ведь терпения нам не занимать, придется, очевидно, ждать и надеяться на лучшее.

— Время покажет, — сказал Роот.

— Ты в последние дни разговаривал с комиссаром? — спросила Морено.

— Дня два не разговаривал, — ответил Рейнхарт.

Ван Вейтерен отправился в Диккен на трамвае. Возможно, просто-напросто боялся поставить машину на то самое место, где убили его сына.

Парковка казалась пустой и заброшенной, как, наверное, и всегда в это время года. Всего четыре машины и отцепленный подпертый прицеп трейлера. Ван Вейтерен точно не знал, где именно обнаружили тело; тут было несколько сотен метров зарослей кустарника на выбор. Но он и не хотел знать. Какой в этом смысл?

Он быстро пересек парковку и зашел в «Тратторию Комедиа». Прямо напротив входной двери располагался бар, сейчас там сидели двое пожилых мужчин в мятых пиджаках и пили пиво. Бармен — молодой человек в желтой рубашке и с собранными в хвостик волосами — ему рассеянно кивнул.

Ван Вейтерен кивнул в ответ и прошел дальше, в зал ресторана. Заняты оказались только три столика из восемнадцати; он выбрал тот, откуда хорошо просматривался бар, и сел.

«Может, Эрих сидел именно здесь», — подумал он.

Он заказал у официантки со светлыми косичками «блюдо дня» — баранью отбивную с запеченной картошкой. Бокал красного вина.

На то, чтобы получить заказ и все съесть, потребовалось полчаса. «На вкус совсем не дурно», — констатировал Ван Вейтерен. Прежде ему не доводилось переступать порог этого заведения, и посещать его в дальнейшем он, по понятным причинам, тоже не собирался, но кухня тут, судя по всему, весьма приличная. Он предположил, что игроки в гольф чем попало обычно не довольствуются.

От десерта он отказался. Решил лучше взять в баре чашку кофе и маленькую рюмку коньяку.

«Возможно, именно здесь и сидел преступник, — подумал он. — Возможно, я сижу на стуле убийцы моего сына».

Когда желтый бармен подошел, чтобы налить ему кофе, Ван Вейтерен воспользовался случаем и спросил, не работал ли он в тот вечер.

Да, признался молодой человек, работал. А почему он интересуется?

Прежде чем ответить, Ван Вейтерен взвесил все «за» и «против».

— Я полицейский, — объяснил он.

— Еще один? — не слишком приветливо уточнил бармен.

— Хм… — произнес Ван Вейтерен. — Я понимаю, что они слетелись сюда, как мухи. Но я из другого отдела.

— Из какого еще отдела? — поинтересовался бармен.

— Из особого отдела, — ответил Ван Вейтерен. — Не могли бы мы немного побеседовать — чисто по-дружески?

Бармен секунду поколебался.

— Сейчас я не слишком занят, — признался он.

— Эта колбаса — просто дар богов человечеству, — сказал Роот.

— Я вижу, что ты так считаешь, — заметил Юнг, глядя на то, как коллега жует с прикрытыми глазами и выражением неземного блаженства на лице. — Замечательно, что духовное тебе тоже не чуждо.

— Это все благодаря чесноку, — уточнил Роот, открыв глаза. — Старое доброе лекарственное растение. У меня есть теория.

— Вот как? Снова о марках?