Урки и мурки играют в жмурки. Отвязный детектив. - Александр Сидоров

СЕРЁГА СТЕПЦОВ И МИША АРБУЗОВ стояли у развилки дороги. Налево повернёшь — улица Сельская, направо — она же, родимая.

— Куда двинем? — спросил Миша.

— Я откуда знаю… Костя что, адрес дал? Нагородил сорок бочек. Я ничего не понял. Кого искать, зачем? Грибки ещё эти с мандрагориками…

Оперативники представляли собой классическую пару неразлучных спутников, известную по шедеврам мировой классики: Дон Кихот и Санчо Панса, Уленшпигель и Ламме Гудзак, спившийся регент Коровьев и кот Бегемот… Короче, как сказал бы Антоша Чехонте, — толстый и тонкий. Серёга — долговязый и худой, Миша — плотно сбитый крепыш на две головы ниже приятеля, накачанный, как футбольный мячик. Как у Маршака: «среднего роста, плечистый и крепкий, знак ГТО на груди у него». Знака ГТО на Мишиной груди не было. В остальном под описание он подходил.

В оперском дуэте Арбузов исполнял партию волшебника-недоучки, голова которого набита сведениями самого разного толка, надёрганными отовсюду и небрежно сваленными в закоулки памяти. Серёга же предпочитал не умничать, а действовать. У него было две любимых книги — «Незнайка на Луне» и «Похождения бравого солдата Швейка». По мнению Степцова, они впитали всю мудрость человечества, поэтому необходимость в остальной литературе отпадала так же, как после изобретения вслед за солнечными часами электронных отпадала необходимость в Солнце.

— Маразм крепчал, — констатировал Серёга, стоя на распутье. — Срочно нужны старушки. Они всё знают. Поворачивай налево. Тамошние места мне уже знакомы.

Бабулек на улице не наблюдалось. Несколько человек, которых выловили Степцов и Арбузов, ничего толком сказать не могли, тем более двое оказались случайными прохожими. И оперативники позвонили в первую попавшуюся калитку.

Открыл всклокоченный мужик с топором.

— Вам чего? — грозно прохрипел мужик.

Серёга показал удостоверение.

— Если начёт этой дуры Галки, то она сама напросилась! — сообщил мужик.

— Я надеюсь, вы её не топором? — поинтересовался Миша.

— Каким топором! Вы чего! — Мужик испуганно отшвырнул топор в сторону и вытер руки о засаленные спортивные штаны. — Ну, удавил я у ней квочку, вот этими самыми, трудовыми. — Мужик показал огромные мозолистые ладони. — Так ведь я возмещу…

— Мы не из-за квочки, — успокоил душителя Серёга. — К вам можно зайти?

— А, да, да…

Губитель куриц отступил в глубь двора и впустил оперов.

— В дом пройдёмте, — пригласил гостеприимный хозяин, пытаясь наскоро прилизать лапой стоящие дыбом волосы.

— Да не надо в дом, — отмахнулся Серёга. — Вас как зовут?

— Василий Степанович, — представился помятый мужик.

— Василий Степанович, нам бы узнать у вас кой-чего. Так сказать, справочку. Скажите, есть тут у вас поблизости какой-нибудь подозрительный тип? Ну, бобыль…

— В смысле? — не понял мужик. — Я сам бобыль. Как жена с техником сбежала, зараза, так и коротаю век в одиночестве.

Опера переглянулись.

— А вы не ждёте никого? Например, из Климска.

— Ни из Климска, ни из Бобруйска. Кого мне ждать? Ни одна собака не зайдёт! Разве что вы…

Мужик грустно вздохнул.

— А ничего подозрительного в последние дни у вас рядом не случалось? — зашёл Серёга с другого бока.

— Как же не случалось? Вот какого-то типа из Безымянки выловили.

— Про это мы в курсе. А ещё? Шум, стрельба…

— Чё-то не припомню… — почесал трудяга затылок.

Дверь распахнулась, из дома высунулась пухлая бабёнка в линялом халате, накинутом поверх ночной сорочки в цветочках. Обута баба была в резиновые сапоги.

— Ну ты тупой, Васька! — по-пионерски звонко и весело сообщила она. — Как это не припомнишь? А у Лерки Копцевой вчера днём?

— Чё ты лезешь? — недовольно огрызнулся Василий Степанович. — Что у Лерки Копцевой? При чём тут Лерка Копцева? Откудова мы знаем, что там у Лерки. Кто тебя за язык дёргал… И никакой стрельбы у ней не было!

Серёга Степцов насторожился. В голове у него мелькнула мысль о «заочнице».

— Позвольте, гражданин…

— Суселков, — сообщил мужик.

— Вот именно. Вы же говорили, что прозябаете в гордом одиночестве…

— Это до дела не относится! — вмешалась бабёнка. — Это личное. Я, может, к нему убираться прихожу.

— Да мы не против, убирайтесь, — разрешил Серёга. — То есть не убирайтесь, а как раз выходите. Поясните нам про Лерку.

— А про неё пояснять нечего, — сказала бабёнка. — Она сейчас за товаром в Пятигорск уехала. На рынке она торгует на китайском. Ну, который сяо-ляо.

— И что же у неё в доме подозрительного было? — продолжал выпытывать Серёга.

— То и было, что перед как утопленника выудили, только раньше, часа в два дня, к Лерке в дом какая-то газовая машина пришла. Фургон, на боку написано «Горгаз».

— И что с того? — пожал опер костлявыми плечами. — У них что, нет в доме газа?

— Газ-то есть…

— Ну вот. Отремонтировать чего-нибудь.

— Странные нынче ремонты, — ехидно заметила подруга мужика с топором. — Задом во двор подогнали и что-то выносили. А потом уехали.

— Что выносили? — спросил Миша Арбузов.

— Знать не знаю, — развела руками баба в резиновых сапогах. — Я наискосок через дом живу, забор у них высокий. На чердак забралась, видала, как они мешок чёрный засовывали.

— А потом? — не унимался Миша.

— А потом ничего. Молчок. И Кирюха на двор не выходит.

— Кирюха — это кореш, что ли? — уточнил Серёга. — Любовник?

— Какой любовник! — возмутилась баба непонятливости оперов. — Брат у ней недавно освободился сами знаете откуда. Кириллом звать. Ну, и приехал. Дом у них от родителей на двоих остался. Мужик Леркин был дальнобойщик, в аварии погиб. На переезде застрял, его поездом шибануло. Детишек нету. А брат — хоть скотина, а всё ж таки родной.

Степцов и Арбузов переглянулись.

— Странно получается, — задумчиво протянул Миша. — Вы видели, как во двор машина заезжала. Как в неё чего-то грузили. Говорите, Кирилл этот из дому не выходит. Только что из зоны. Вдруг его ограбили и убили? А вы не проявили гражданской сознательности, в милицию не сообщили, гражданка…

— Я сорок с лишним лет гражданка! — вскинулась бабёнка, и груди её высоко подпрыгнули. — Братишка-то Леркин — бандит натуральный! Откуда я знаю, может, они какое ворованное добро грузили! Позвони вам, потом в свидетели пойдёшь. Его же дружки мне башку и открутят. Нет, пускай само выясняется. Вот приедет Лерка, глянет, украли — не украли. А если её брательнику башку проломили, большого греха нет. Одним зэком меньше.