Собибор. Восстание в лагере смерти - Иван Беркутов

…И тут дверь барака открылась, и вошел обершарфюрер Френцель. Куда девать патроны? Сельма быстро сунула их себе за пазуху – размер ее груди позволял это сделать. Сунула – и со страхом обернулась на Френцеля.

Эсэсовец по-своему истолковал ее страх. Ну да, ведь вчера утром эта девушка едва смогла встать. Она боится, что ее задушат, как задушили двух других больных девушек. Комендант решил успокоить ее. Он кивнул на лежавшее на разборочном столе дорогое колье и произнес:

– Не бойся! Ты хорошо работаешь. Хочешь, я подарю тебе это колье?

Взял украшение со стола и протянул девушке:

– На, возьми!

Но она с ужасом качала головой:

– Нет! Нет!

– Брезгуешь? – усмехнулся Френцель. – А если он подарит? – И кивнул на Хаима. Приказал: – Надень ей колье.

Хаим был перепуган до смерти. Он не мог не выполнить приказ коменданта! И он надел на Сельму это проклятое колье, снятое с кого-то из убитых.

Френцель задумчиво посмотрел на похорошевшую Сельму, сказал:

– Смотри, какая она красивая, правда? Ну, целуй ее, пока живой. Это ведь ты Хаим Битая Жопа, верно? Ну же, не бойся! Вы же все там по баракам совокупляетесь, как тараканы. А ты, Битая Жопа, чего робеешь? Целуй, я сказал! Где страсть?

Хаим выполнил и это приказание обершарфюрера. Он делал то, о чем так мечтал все последние дни, – он целовал Сельму. Он делал лучшее, что мог представить в жизни – и при этом чувствовал себя просто отвратительно! Ужасно! И со страхом думал о том, что чувствует Сельма. Она должна его возненавидеть! Возненавидеть за его покорность, трусость! За то, что он позволяет это делать с ними!

Френцель с мечтательным выражением наблюдал за целующейся парой. Даже облизнулся от удовольствия. Потом скомандовал:

– Больше страсти! Больше!

И Хаим, и Сельма чуть не плакали от унижения. А эсэсовец подскочил к Хаиму и стал щупать его пах.

– О, еврей! – воскликнул он. – Ты хочешь ее! Давай, не стесняйся меня! Я свой!

Заставить их совокупляться! Заставить быть мужем и женой! Пережить с ними это наслаждение! Глаза обершарфюрера горели от возбуждения.

Однако Хаим не торопился исполнять это новое приказание. Нет, он не мог, не мог этого сделать! Лучше умереть! Он ничего не говорил, не протестовал, но стал как каменный. Не мог рукой пошевелить – какая уж там страсть.

Френцель еще минуту смотрел на них. На его лице появилось выражение, какое бывает у обиженного ребенка. Комендант не мог скрыть своего разочарования. Он сморщился и направился к выходу. Хаим вздохнул с облегчением. Все? Неужели все кончилось?

Однако Френцель вдруг остановился, потом повернул назад. Подошел вплотную к ним. На его лице уже не было улыбки. Он заговорил:

– Ты, парень, – как я. Даже похож немножко. А она – как она. Как Берта, моя невеста. Она была еврейка. Понимаешь, Хаим Битая Жопа? Я любил еврейку. Она была моей первой женщиной. Я любил ее больше жизни. И она меня любила. Мы хотели пожениться. Но отец запретил мне. И правильно сделал! Совершенно правильно сделал! Потому что я нарушил бы закон крови! Смешал арийскую кровь с черной кровью неполноценной расы. Берта уехала от меня в Америку. А я теперь убиваю евреев. И люблю это дело. Это моя страсть! Почему у меня такая страсть? Что, у меня уже пистолет вместо члена? А кто в этом виноват? Не ты ли, еврейка?

Он вынул из кобуры пистолет, приставил его ко лбу Сельмы. Стал водить стволом пистолета по ее лицу, губам… Его рука дрожала все сильней.

– Смотри мне в глаза! – потребовал комендант. – В глаза! Ну? Как тебе мой член?

Хаим запустил руку за пазуху. Ладонь нащупала рукоять ножа. Сейчас, сейчас… Но как он это сделает? Как это вообще делают?

И тут неожиданно проснулся сержант Бекман. Увидел сцену с пистолетом и воскликнул:

– Давай, Карл! В чем дело? Давай, стреляй! Вали жидовку! Чего ты медлишь?

Однако Френцель не собирался стрелять. Он глубоко вздохнул, выпуская охватившее его возбуждение. Сказал осуждающе:

– Не вовремя ты! Все мне испортил, осел…

И вышел из барака.

Карл Френцель не соврал Хаиму и Сельме. В той, прошлой жизни, жизни до войны он действительно любил девушку по имени Берта. И она была еврейкой. Все это было правдой. Но кое в чем обершарфюрер покривил душой. Отец вовсе не запрещал ему жениться на этой девушке, отец не ломал его судьбу. Все это сделал он сам, сам Карл… Только он не хотел в этом признаться…

Когда юный Карл Френцель познакомился с молоденькой и хорошенькой Бертой Зюдвиц, его совершенно не интересовало ее происхождение. Он вовсе не думал о том, что его избранница – еврейка. Тем более что в их городе, Кельне, антисемитизм не был развит. Жители Рейнской области с давних времен отличались веротерпимостью.

Тем более это относилось к семье известного архитектора, владельца строительной фирмы Макса Френцеля – отца Карла. Макс был человек того типа, про которых американцы говорят «сделал себя сам». Совсем молодым юношей, на заре века, он приехал в Кельн, принял участие в конкурсе на постройку большого католического монастыря – и выиграл этот конкурс. Получил выгодный подряд, потом еще, еще… С тех пор семья Френцелей только богатела. Семья жила в особняке, который спроектировал сам Макс. Дом стоял на Мариенгофштрассе, в самом центре города. Карл, его младший брат Юрген, сестра Магда – все они росли в довольстве, окруженные родительской любовью. Макс Френцель не был строгим, деспотичным отцом. Наоборот, он был человеком мягким и покладистым. Он любил принимать гостей, любил музыку и веселье. И в их доме часто звучала музыка, в нем было весело.

Старший Френцель не был сторонником нацистов. Наоборот, он их ненавидел. А вот Карл проникся нацистской заразой. Мысли о превосходстве арийской расы изменили все его жизненные планы. В школе он увлекся изучением обычаев других народов, с интересом читал книги о великих путешественниках, открывателях затерянных миров. К студенческим годам он, казалось, определился с выбором жизненного пути: он станет этнографом, великим путешественником, ученым. Но на площадях, при свете факелов, говорили совсем о другом! Там говорили об особом пути Германии, о величии немецкого народа. А увлекательнее всех об этом говорил сам фюрер. А еще он говорил о том, что Германии нужны солдаты. Много солдат! Они будут покорять соседние страны, они покажут всему миру мощь немецкого оружия. А этнография? Кому она нужна?

И Карл Френцель отказался от своей мечты. Он полностью сменил все приоритеты. Он вступил в нацистскую партию, а когда стали создаваться войска СС – пошел добровольцем в эти войска.

И тогда во весь рост стал вопрос о его невесте. Карл вдруг осознал, что его избранница не отличается чистотой крови. Ее родители – евреи! Как он мог этого не заметить? И как он может связать свою судьбу с человеком низшей расы?