Повседневная жизнь Вавилона и Ассирии. Быт, религия, культура - Генри Уильям Фредерик Саггс

Рис. 44. Ашшур-нацир-апал переправляется через реку

Маршевые порядки ассирийской армии, должно быть, представляли собой впечатляющее зрелище. Первыми двигались штандарты богов, которые, очевидно, представляли собой деревянные или металлические символы на шестах, в сопровождении прорицателей и других служителей культа. Затем ехал царь в колеснице, окруженный пешими телохранителями из числа знатных молодых людей и отрядом кавалерии. По обоим флангам двигались части легкой пехоты, готовые развернуться веером и стать разведчиками или снайперами, если это было необходимо по роду местности. Также вместе с двигавшимся в центре царским отрядом ехали и штабные офицеры, а также офицеры разведки, переводчики и писцы.

За этой группой следовала основная часть армии, состоявшая, главным образом, из рекрутов различных племен под командованием губернаторов провинций или кого-нибудь из их подчиненных. Вооружение этих рекрутов было различным в соответствии с регионом, откуда они прибыли; некоторые из них были пращниками, другие лучниками, третьи кавалеристами, и все они были в характерных национальных одеждах.

За рекрутами шел транспорт, вероятно, в сопровождении и под управлением инженеров. Задачи, стоявшие перед инженерами, были различны: в их обязанности входило строительство мостов через реки или паромов (рис. 44), прокладывание дорог по горам, уничтожение вражеских укреплений и строительство пандусов для их использования при ведении осады. Такие пандусы состояли из деревянных каркасов, заполненных землей и камнями, и их главным назначением было дать возможность ввести в дело стенобитные орудия в том месте, где городские стены были выше и тоньше. Упомянутые стенобитные орудия стоят в ряду военных приспособлений, которые чаще всего можно увидеть на ассирийских барельефах (рис. 45). В основном они представляли собой металлический (или обитый металлом) кол, торчащий впереди бронированного колесного средства передвижения. Такое бронированное средство передвижения давало защиту нескольким воинам внутри него, которые обеспечивали движущую силу тарана и управляли им. По крайней мере, на нескольких моделях такой машины таран был подвешен на цепях, и его можно было раскачивать взад и вперед для придания ему большей кинетической энергии и обеспечения бесперебойного долбления стены. Такие механизмы вместе с другим военным снаряжением и мешками с зерном в качестве армейского провианта, вероятно, требовали изрядного количества транспорта в виде повозок и вьючных ослов для подтягивания тыла.

Рис. 45. Стенобитное орудие

Следует отметить, что вопреки тому, что можно подумать, прочитав произведения некоторых современных авторов, ассирийские военные кампании не были просто цепью массовых убийств и пыток. Как правило, с только что завоеванным городом или государством не поступали жестоко, и во многих случаях его местный правитель оставался на своем месте и становился вассалом, который обязан был платить дань, поддерживать дружеское отношение к Ассирии и иметь при дворе представителя Ассирии. Такого правителя зачастую заставляли заключить с Ассирией официальный договор, и ассирийские цари очень подробно регламентировали в таких договорах, что могут и чего не могут делать их вассалы. Так, в договоре с царем Тира Асархаддон пишет: «Ты не должен открывать присланное мной письмо без кипу [представителя Ассирии]. Если кипу нет поблизости, ты должен подождать его и открыть ». Только тогда, когда такой вассал нарушал свою клятву верности, с ним и его страной, вероятно, поступали жестоко. Но и даже в таких случаях пыткам и увечьям подвергались лишь руководители города или государства. Смерть или увечья не были неизбежной судьбой, ожидавшей тех, кто поднял восстание против Ассирии. Об одном городе Асархаддон повествует: «Я заковал их царя Асухили в кандалы и привез его в Ассирию. Я заставил его сидеть связанным возле ворот внутреннего города Ниневии вместе с медведем, собакой и свиньей». Вообще самое худшее, что могло случиться с основной массой населения, – и то только тогда, когда оно неоднократно продемонстрировало свою непокорность, – это его депортация в другую часть Ассирийской империи, как это было в хорошо известном примере с израильтянами при взятии Самарии. Конечно, можно сказать, что ассирийцы виновны уже в том, что являлись империалистами, но империализм не обязательно означает зло: бывают обстоятельства, при которых он может быть как морально оправдан, так и необходим. Так и обстояло дело на Ближнем Востоке в начале 1-го тысячелетия до н. э. Если бы не Ассирийская империя, все достижения предыдущих двух тысяч лет цивилизации могли исчезнуть в хаосе, так как множество маленьких государств (как Израиль, Иудея и Моав) воевали между собой, или ее могли затопить орды диких народов, которые постоянно предпринимали попытки силой проникнуть на юг из-за Кавказских гор.

Рис. 46. Осада города

Возможно, будет интересно узнать подробности, которые имеются у нас об одном конкретном сражении ассирийцев. Выбранный пример был не карательной экспедицией против непокорных вассалов, а нападением на опасную коалицию, возглавляемую северным соседом Ассирии – государством Урарту (расположенным в регионе, позднее известном как Армения).

Летом 714 г. до н. э. царь Саргон отправился в регион, расположенный к северо-востоку от Ассирии, с целью (как он ее сформулировал) «надеть намордник на наглецов, взнуздать слишком дерзких». Проще говоря, он намеревался устранить угрозу, которую представляли два растущих царства, Зикирту (иранский народ) и Урарту (народ, отдаленно родственный хурритам), безопасности Ассирии и ее контролю за торговыми путями, идущими из Ирана далее на запад. Предприняв некоторые незначительные действия среди своих вассалов и данников в восточных горах, Саргон вступил в контакт с царем Зикирту, который отвел свои основные силы, чтобы соединиться с царем Урарту, оставив небольшие отряды на горных заставах, чтобы изнурять армию Саргона в его погоне. Местность была очень труднодоступная, и к тому времени, когда Саргон достиг региона, удерживаемого Русой, царем Урарту, боевой дух в его армии был очень низок, и у него уже не было полного тактического контроля над всем своим войском. Он откровенно говорит:

«Я не мог облегчить их усталость, я не мог дать им воду для питья, я не мог разбить лагерь, и я не мог организовать оборону штаб-квартиры. Я не мог направлять свои передовые отряды, я не мог собрать их у себя; мои отряды с левого и правого флангов не вернулись ко мне, и я не мог дождаться арьергарда».

Рис. 47. Коршун находит себе пищу (деталь сцены на поле боя)