СССР и Гоминьдан. Военно-политическое сотрудничество. 1923—1942 гг. - Ирина Владимировна Волкова

наиболее тяжелые для национальной экономики и армии, ГМД получил помощь, позволившую избежать поражения. Для СССР втягивание Токио в затяжной конфликт в Поднебесной снизило вероятность военного вторжения Японии на территорию советского Дальнего Востока.

1.4. Советская политика в отношении Гоминьдана в 1932–1942 гг

Изменение в 1930-х гг. международной обстановки на Дальнем Востоке способствовало новой трансформации политического курса СССР в отношении Китая. Ее основной вектор можно определить как отход от идеи подъема мировой революции в пользу прагматичного геополитического расчета. Восточная политика Москвы стала исходить из задач предотвращения угрозы безопасности дальневосточным районам СССР и защиты его интересов в регионе.

Вторжение японских войск в Маньчжурию диктовало необходимость поиска компромиссов во взаимодействии СССР и Китая. Правительства обеих стран были заинтересованы в сдерживании экспансии Токио на материке, что подталкивало стороны к восстановлению дипломатических связей. Однако в начале 1930-х гг. этого было недостаточно для объединения усилий Москвы и Нанкина по противодействию Японии. Советско-китайскому сближению препятствовал ряд обстоятельств.

1. Идеологический фактор продолжал играть значительную роль в межгосударственных контактах. При всей реальности угрозы со стороны Токио Чан Кайши отдавал приоритет уничтожению вооруженной оппозиции внутри страны. Он понимал, насколько опасно оставлять в тылу своей армии войска КПК в случае начала военной кампании в Маньчжурии. СССР, поддержавший КПК, не мог пойти на сближение с ГМД, поскольку это противоречило бы декларируемым через Коминтерн идеям отстаивания классовых интересов и поддержки коммунистического движения376.

2. Гоминьдан придерживался в отношении Японии политики «уступок» и «умиротворения». Она была продиктована внутренними противоречиями в партии (на волне антияпонских настроений часть Гоминьдана выступала за немедленное начало войны, пренебрегая объективной оценкой готовности к ней. – И. В.), слабостью вооруженных сил ГМД, не способных вести войну на два фронта – против Японии в Маньчжурии и КПК в собственном тылу. Положение Чан Кайши усугублялось наличием в Китае провинциальных милитаристских группировок, не признававших нанкинское правительство и готовых к сотрудничеству с Токио377.

3. Оборонительный потенциал и промышленная база Дальнего Востока СССР только формировались. К тому же Москва еще не имела достаточно прочных связей в мировом сообществе. Начало боевых действий против Японии могло нанести серьезный ущерб не только экономике, но и имиджу СССР в дипломатических кругах378.

В данных обстоятельствах Кремль избрал стратегию сохранения нейтралитета в вопросе о статусе Маньчжурии379. Позиция Москвы определялась мнением И.В. Сталина. Свою точку зрения он изложил в телеграмме Л.М. Кагановичу и В.М. Молотову от 23 сентября 1931 г.: «Наше военное вмешательство, конечно, исключено, дипломатическое же вмешательство сейчас нецелесообразно, так как оно может лишь объединить империалистов, тогда как нам выгодно, чтобы они рассорились»380. Сталин рекомендовал ограничиться осуждением японской интервенции в периодической печати: «Пусть „Правда“ ругает вовсю японских оккупантов, Лигу Наций как орудие войны, а не мира; пакт Келлога как орудие оправдания оккупации; Америку как сторонницу дележа Китая… „Известия“ должны вести ту же линию, но в умеренном и архиосто-рожном тоне… Следовало бы навострить коминтерновскую печать и вообще Коминтерн. Этого будет пока достаточно»381.

Политическая линия, реализуемая руководством ВКП(б) через ИККИ, была нацелена в большей степени не на сдерживание Японии, а на извлечение из ситуации в Маньчжурии пользы для КПК В резолюции президиума ИККИ от 26 августа 1931 г. о задачах Компартии Китая вновь, как и в конце 1920-х гг., содержались обвинения Гоминьдана в терроре против рабочих и крестьян, в контрреволюционной направленности его политики. «Крупнейшим фактором, препятствующим расширению советского движения на решающую часть Китая» назывались «силы международного империализма». Указывалось, что «они проводят ничем не прикрытую интервенцию… подавляя совместно с Гоминьданом революционную энергию борющихся масс»382. Такого рода заявления фактически не оставляли шанса на объединение усилий КПК и ГМД для отражения японской экспансии. Напротив, ИККИ выступал за дальнейшее укрепление территориальной базы Советов и Красной армии, проведение аграрной революции, развертывание массового крестьянского движения и рабочих стачек на «несоветской территории»383.

До конца 1932 г. Коминтерн последовательно проводил курс на свержение нанкинского правительства и советизацию страны. Считалось, что вторжение японских войск в Маньчжурию подорвет авторитет Чан Кайши и облегчит приход КПК к власти. Особое внимание этому уделялось в январе— марте 1932 г., когда высадка японского десанта в Шанхае на несколько месяцев лишила Нанкин возможности ведения боевых действий против коммунистов384. Однако попытки компартии форсировать расширение советских районов, возглавить руководство «Шанхайской обороной» не увенчались успехом. В итоге деятельность КПК на территориях, контролируемых Нанкином, осложнилась. Но в то же время оккупация Маньчжурии вызвала подъем патриотизма в стране и рост недовольства ряда некоммунистических политических групп и милитаристов мягкой политикой ГМД в отношении Японии.

Эти обстоятельства стали решающими факторами для изменения стратегии Коминтерна.

С начала 1933 г. до середины 1935 г. тактика ИККИ была переориентирована на преодоление изоляции КПК и советских районов от потенциальных союзников среди политических и военных группировок, выступавших против Нанкина под антияпонскими лозунгами385. На этом этапе курс ИККИ продолжал носить антигоминьдановский характер. Однако был сделан первый шаг к осознанию необходимости компромиссов при выстраивании политики в Китае. Более того, ни маневры ИККИ, ни нейтралитет Кремля в отношении Маньчжурии не означали снятия вопроса о противодействии японской агрессии с повестки дня. В ответ на экспансию Токио Москва летом 1932 г. через НКИД активизировала контакты с ГМД386.

К этому времени в Кремле уже сформировалось общее представление о положении на Дальнем Востоке. События в Шанхае и постоянные операции войск ГМД против советских районов выявили политическую и военную слабость КПК Следовательно, Москва не могла рассматривать ее как единственного или основного союзника в борьбе с Японией. Фактическое бездействие международного сообщества, в том числе Лиги Наций, подтвердило неготовность европейских держав и США гарантировать сохранение баланса сил в АТР. В то же время эффективное сотрудничество СССР и ГМД в период Северного похода свидетельствовало о наличии у сторон потенциала для совместного решения военных и политических задач. Конфронтация же с СССР могла подтолкнуть Чан Кайши искать договоренностей с Токио, тогда как для Кремля было выгоднее сохранение Гоминьдана на антияпонских позициях.

В результате в декабре 1932 г. Советский Союз восстановил дипломатические контакты с Нанкином. Этот шаг устранил формальные препятствия для двусторонних договоренностей, но не привел к заметному прогрессу во взаимоотношениях. Последнее можно объяснить нежеланием Кремля идти на обострение отношений с Токио, а также поддержкой, которую СССР через ИККИ оказывал Компартии Китая.

Военное присутствие Японии в Маньчжурии создавало постоянную угрозу для СССР. Провоцируя инциденты на советско-маньчжурской границе, Токио стремился оправдать интервенцию в Северо-Восточном Китае в глазах Европы и США. Заместитель НКИД Л.М. Карахан 3