Париж - всегда хорошая идея - Николя Барро

Но как бы там ни было, а его обвинение звучало чудовищно. А уж о тоне, в каком оно было высказано, и говорить нечего!

Розали при всем желании не могла себе даже представить, чтобы Макс Марше занимался плагиатом. Она хорошо помнила тот вечер в «Жюль Верне», когда он подарил ей первый экземпляр «Синего тигра», и какую гордость в ней вызвала трогательная надпись «Посвящается Р.». И как он был смущен, когда она стала благодарить его за оказанную ей честь.

Она покачала головой. Никто не может так притворяться! Она увидела перед собой глаза старого писателя, которые вдруг загорелись необыкновенным светом. Так не может выглядеть нечестный человек.

Затем она привстала, ей пришла в голову неожиданная мысль. Шерман ведь, кажется, говорил, что знает эту сказку уже много лет, «с пяти лет, если быть точным»? На ее взгляд, сейчас ему было под сорок. Между тем Макс Марше прислал ей современную компьютерную распечатку, а это означало, что историю про синего тигра взрослый человек не мог знать с пятилетнего возраста. И как вообще понимать слова, что это, дескать, его история? Не мог же заносчивый адвокат написать ее, когда ему было пять лет? Все это было очень непонятно.

Розали наклонилась и обхватила колени руками. Разве что только… разве что только тут был один общий источник, к которому и тот и другой имели доступ. Вполне возможно, что существует старая сказка про синего тигра. Она задумчиво кивнула и нахмурила лоб. Но и тогда все равно не может быть так, чтобы эта история, как утверждал возмущенный нью-йоркский адвокат, совпадала с ней слово в слово.

Розали почувствовала, что мысли у нее путаются. Наверное, она все-таки зря ломает над этим голову. Прав Рене. Завтра же она прямо с утра позвонит Максу Марше и выяснит, в чем тут дело. Однако приступать к расспросам нужно с большой осторожностью — не хочет же она огорчить старого писателя!

Вряд ли можно было ожидать, что этот сумасшедший снова к ней явится. Однако кто знает! Розали допила вино и залезла через окно обратно к себе в квартиру.

Когда она наконец закрыла глаза, в ее блокноте уже появилась следующая запись:

С самого утра в доме шумно хозяйничала Мари-Элен. Она так усиленно хлопотала по причине общего нервного возбуждения, а оно в свою очередь объяснялось тем, что она собралась уехать на две недели. Они с мужем должны были отправиться в свою родную деревню План-д’Оргон, расположенную в окрестностях Ле-Бо, где жили остальные родственники, а главное, их дочка, которая только что родила ребенка.

— Представляете себе, мсье Марше, — я стану бабушкой!

Макс давно сбился со счета, сколько раз за последние месяцы ему довелось уже слышать эти слова, сопровождаемые отчетом о том, как чувствуют себя мать и дитя. Три дня назад дочь наконец разродилась, и на свет появилась малютка Клэр. («Она весит всего три пятьсот, мсье, и уже улыбается!») Мари-Элен Бонье не помнила себя от восторга и объявила Максу, что в выходные уезжает в План-д’Оргон, а ему предстоит две недели обходиться без ее помощи.

— Ведь вы как-нибудь управитесь, мсье Марше? — беспокойно добавила она, вытирая руки о передник.

За прошедшие годы у мадам Бонье развилось безумное убеждение, что он пропадет и погибнет, если она не будет трижды в неделю покупать ему продукты, прибираться в квартире и готовить для него еду.

— Конечно же справлюсь, Мари-Элен, я, кажется, еще не беспомощный дряхлый старик!

— Так-то оно так, мсье Марше, но вы все-таки мужчина, а когда мужчина один в доме — это нехорошо. Он начинает неправильно питаться, скапливаются залежи неразобранных газет, в мойке — горы немытой посуды, и начинается полный развал.

— Вы, как всегда, преувеличиваете, Мари-Элен, — сказал Макс и снова углубился в газету. — Заверяю вас, за две недели дом не развалится.

Тем не менее экономка не успокоилась и перед отъездом пришла лишний раз в пятницу, чтобы напоследок хорошенько прибраться в комнатах, погладить белье и приготовить еще несколько порций еды, которые ему останется только вынуть из морозилки и подогреть. На кухонном столе стояло штук пятнадцать пластиковых коробочек, которые она наполнила, чтобы он за две недели не умер с голоду.

Макс покорно кивал головой. Он понимал, что бесполезно вступать с экономкой в споры, доказывая ей, что он вполне способен сам поджарить себе яичницу или сходить в город и зайти на рынке в ресторанчик, чтобы там перекусить. Такой поход можно было очень практично совместить с посещением аптеки, чтобы купить новый тюбик геля от болей в суставах.

Сегодня он проснулся рано и почувствовал неприятную боль в плече. Очевидно, как-то не так повернулся в постели. Да, с этим ничего не поделаешь! По утрам ты просыпаешься все раньше оттого, что где-то что-то болит.

Макс Марше с наслаждением потянулся в ванне и прислушался к тому, как воюет с пылью Мари-Элен, сейчас она расправлялась с коврами. Чтобы найти от нее укрытие, оставалось только заползти в ванну.

Через несколько минут мадам Бонье принялась за дело под дверью ванной.

— Сколько вы там еще пробудете, мсье Марше? — не утерпела она наконец.

Он со вздохом вылез из зеленоватой воды, в которую, как всегда, высыпал две лопаточки своей любимой ароматической соли «Арамис», и поскорее оделся.

Потом она выжила его из кухни, потом из библиотеки. Все гремело и дребезжало, на пол шлепались мешки для мусора, один раз что-то звонко грохнулось. По всему дому разносился апельсиновый запах чистящего средства, смешиваясь с ароматом свежеиспеченного пирога. Казалось, что Мари-Элен владеет искусством находиться во всех местах сразу: куда бы он ни подался, через минуту там возникала Мари-Элен, вооруженная пылесосом, ведерком с водой или метелкой для смахивания пыли.

Наконец, когда она принялась мыть окна в его кабинете, Макс сбежал от нее в сад и устроился в тенечке с книжкой, которую накануне, взобравшись на старую библиотечную лесенку, достал с одной из верхних полок. Солнышко пригревало, в воздухе было тепло, и он погрузился в «Мысли» Блеза Паскаля, чьи афоризмы и размышления о жизни не раз перечитывал с большим удовольствием. Именно Блез Паскаль сказал, что все несчастья в жизни происходят оттого, что человек не может оставаться наедине с собой в своей комнате.

«Мудрая мысль, тем более справедливая, когда человеку не дают побыть наедине с собой в своей комнате», — подумал Макс, как вдруг завывание пылесоса неожиданно смолкло, а через несколько секунд на террасе показалась экономка и, окинув взглядом сад, стала громко звать: