Этому в школе не учат - Сергей Зверев

— Да согласен я, согласен!

Так Забродин попал в разведывательную школу, подчинявшуюся «Абверкоманде-В» и располагавшуюся в маленьком городке Владече в Витебской области.

Однажды свершилось то, чего Курган так боялся. В класс зашел фельдфебель — литовец из перебежчиков и кивнул находившемуся в классе тактической подготовки Кургану:

— На выход!

А дальше его и выпускников разведшколы — двух разведчиков и радиста — усадили в грузовую «Шкоду» с глухим металлическим кузовом. Там было страшно холодно.

Все, разведывательная школа осталась позади. Можно сказать, последний звонок прозвенел. Впереди — неизвестность.

Дорога, казалось, никогда не закончится. Ухоженные прибалтийские городки сменились нескончаемыми белорусскими лесами и деревнями.

Переночевали они в немецкой войсковой части, где им выделили отдельный протопленный дощатый домик. А утром — снова в дорогу.

Наконец, «Шкода» добралась до специальной базы «Абверкоманды-В», расположенной под Минском рядом с военно-транспортным аэродромом. Выпускников разведшколы разместили в длинном здании, похожем на склад овощей и с такими же гнилыми запахами. Но зато тепло, и там они были одни.

— Отныне вы резидентура, — сказал Кургану наедине майор Вебер, появившийся на следующий день. — И ты, сынок, — командир группы. Со всеми вытекающими последствиями.

Он упорно именовал Кургана «сынком», но тому было плевать. Пусть кем хочет называет, но только не готовит к заброске.

Но к заброске их и готовили.

Группа Кургану досталась из отпетых ненавистников советской власти. Радист — из раскулаченных. Один разведчик из дворян, другой — проворовавшийся советский служащий, отсидевший за хищения и призванный в июне 1941 года в Красную армию.

Три дня им дали на заучивание легенды, изучение своих документов, осознание поставленной задачи. И на проверку шпионского снаряжения. Набор стандартный — рация, несколько тысяч советских рублей, шифровальные коды и прочее.

А потом — холодный салон «Юнкерса», гудящие винты которого набирали обороты.

С замиранием сердца Курган ждал момента, когда захлопнется дверь, и самолет начнет движение.

Тут по алюминиевой лесенке на борт поднялся немецкий лейтенант и кинул Кургану:

— Выходи! Шнеллер!

В салон запрыгнул новый командир группы, которого Курган раньше не видел. По нему что-то не было заметно, что он рад назначению.

Но и у Кургана от этой неожиданной замены радости не было. Наоборот, сознание жуком-короедом подтачивала тревога. Хоть и не ждет его пока русский тыл, но все же это не к добру. Почему его сняли с задания? Это же чрезвычайное действие.

Неужели он в чем-то провинился? Расстреляют — и даже разбираться не станут.

Его вернули на базу абвера под Минском и заперли в помещении с крепкими решетками на окнах. Единственное, что было хорошо, — оно примыкало к котельной, так было тепло.

«Что же все это значит?» — спрашивал Курган сам себя.

Неужели конец? Что случилось? Да что бы ни случилось, немцы церемониться не будут. Они живут по принципу: лучше шлепнуть десять невиновных, чем упустить одного виновного.

Виновный? В чем? А ведь любимый его метод, когда в поисках неблагонадежных элементов преувеличиваешь или наговариваешь на людей, может работать в обе стороны. Тогда оговор?

Черт, ну где он допустил роковую ошибку? И что теперь ждать от немцев?..

Не знаю, кто еще умудрился облететь, объехать, пройти, проползти на пузе столько позиций самых разных фронтов, армий и укрепрайонов, сколько я за месяцы службы в специальном отделе.

Скучать нам не давали. Абвер в разы увеличил поток агентуры. Немцы решили завалить нас количеством. И с этой шпионской ордой надо было что-то делать.

И мы делали. Нарабатывали эффективные методики борьбы с парашютистами, с внедренными агентами.

Давно прошло напряженное отчаяние первых месяцев войны, когда каждый выявленный шпион автоматически становился трупом. Тогда к стенке ставили без разговоров. Сейчас наступала пора квалифицированных игр с абвером.

Немало головной боли нам доставляли и другие германские разведывательные органы — те же зафронтовые команды СД. А тут новый зверь появился — предприятие «Цеппелин». Это так назвали новую разведслужбу в составе VI управления РСХА (СД-заграница), имеющую целью стратегическую дестабилизацию советского тыла. Но и в нашей зоне ответственности его агенты стали возникать. У фашистов разведслужбы и контрразведка вечно тянут одеяло на себя, наступают друг другу на пятки, пытаясь зарекомендовать себя перед фюрером.

Вересов, на которого время от времени накатывала язвительная ирония и стремление витиеватой руганью выразить свое недовольство некоторыми сторонами окружающей действительности, отхлебывая свой вечный чай из стакана в подстаканнике с портретом Дзержинского в кабинете на последнем этаже Лубянки, ворчал:

— Вот скажи, учитель, что такое цеппелин? Это же воздушный пузырь такой?

— Дирижабль.

— Во-во. Аэростат… Центр «Цеппелин», дивизия «Эдельвейс», группа «Марс». Любят тевтоны красивые названия. Романтики недоделанные, Шиллера им в задницу и Иоганна Вольфганга Гете вдогонку!..

Основная часть заброшенных немецких агентов добиралась до первого представителя государственной власти и сдавалась. Все как один они утверждали, что согласились на сотрудничество с одной целью — выжить, перейти линию фронта и явиться с повинной.

Конечно, немцы знали о не слишком высокой надежности своих питомцев. Понимали, что большинство из них побежит в НКВД, сверкая пятками. Но они считали, что если хотя бы каждый десятый принесет пользу вермахту, то и при такой арифметике все затраты окупятся сторицей. И были где-то правы.

Между тем от перебежчиков, от агентурных источников мы постепенно накапливали информацию о разведшколах, их персонале и курсантах. Узнавали их приемы и стиль работы. И вырабатывали меры противодействия.

В начале войны диверсанты шатались по нашим тылам, как у себя дома. С первых дней немцы захватили многие государственные архивы на оккупированной территории, особенно в Белоруссии. И получили отличную возможность снабжать агентов всеми видами документов. А постоянные отступления Красной армии и окружения давали бесконечные возможности для создания убедительных легенд.

Но и мы не стояли на месте. Шпионов в прифронтовой полосе и в тылу ждали подразделения и войска НКВД, комендатуры, истребительные отряды из добровольцев, пункты оповещения ПВО, общественники, информаторы, простые граждане. При выброске парашютистов обычно на них начиналась масштабная охота.

Вырабатывались у нас свои хитрости. Теперь каждый особист знал, что немцы делают скрепки на документах из стали, а мы из железа. Железо ржавеет, появляются на бумагах пятна, а у немцев документы чистые. Или одно время немцы снабжали своих агентов папиросами, а у нас их давали только старшим командирам. Настолько все просто, что в первое время в эту ловушку попадались десятки агентов.